Климент, митрополит Калужский и Боровский (Капалин Г. М.). Святитель Иннокентий и расцвет православной миссии  на Аляске// Богословско-исторический сборник. Калуга, 2005. Вып. 2. С. 35-126

СВЯТИТЕЛЬ ИННОКЕНТИЙ И РАСЦВЕТ ПРАВОСЛАВНОЙ МИССИИ НА АЛЯСКЕ

(1824-1867)

16 марта 1822 г. Святейший Синод послал предписание епископу Иркутскому, Нерчинскому и Якутскому Михаилу^[1] «избрать из духо­венства священника на остров Уналашку в Америке»^[2], где алеуты приняли христианство и просили, чтобы у них был постоянный пастырь, который бы духовно окормлял народ, вошедший в спаси­тельную ограду Церкви. В предписании Святейшего Синода гово­рилось, что годовое жалованье священнику определяется 1 200 руб., что он будет также пользоваться «пожертвованиями доброхотных дателей и жизнь свою будет проводить в достатке»^[3]. Получив это указание Святейшего Синода, епископ Михаил через консисторию объявил о нем священникам и диаконам, служившим в храмах горо­да Иркутска, с намерением узнать, «не пожелает ли кто из них отпра­виться в Америку для занятия столь выгодного священнического места в Уналашке»^[4].

В те времена многие люди в России считали Америку концом света, и было трудно найти желающих ехать в этот неизвестный и полудикий край с суровым климатом. Все городское духовенство отказалось от назначения на Аляску, включая и священника Иоанна Вениаминова⁵, который в то время служил в храме в честь Благо­вещения Пресвятой Богородицы в Иркутске. Узнав, что желающих поехать на Уналашку среди городского духовенства нет, епископ Михаил, уподобив их «званым на брак царя (Лк. 14, 16-24) и не пожелавшим придти по причинам, не заслуживающим внимания»¹, дал указание консистории предложить место на Уналашке духовен­ству всей епархии, кроме Камчатки. Однако и во всей епархии не нашлось желающих поехать в Америку.

В это время в Иркутске находился вернувшийся в Россию с Аля­ски Иоанн Крюков. Там он провел около сорока лет и был управляю­щим Уналашкинской конторы. В Иркутске он поселился недалеко от храма, где служил священник Иоанн Вениаминов, и познакомился с ним. Его интересовали вопросы веры, и он много беседовал с о. Ио­анном. Та искренность, с какой о. Иоанн раскрывал истины христи­анства, простота и ясность слова произвели на Крюкова большое впечатление. Он понял, что в основанных русскими поселениях на Аляске не хватает священнослужителей, которые могли бы учить народ, а поэтому при встречах неоднократно уговаривал о. Иоанна поехать на Уналашку, рассказывая ему о жизни на Алеутских ос­тровах, о местных жителях и их желании приобщиться к Церкви Христовой. В середине февраля Крюков стал собираться, чтобы продолжать свое путешествие, и, прощаясь с о. Иоанном, еще раз посоветовал ему поехать миссионером на Аляску. Когда Крюков пришел получить благословение на дальнейшее путешествие к епи­скопу Михаилу, то там он встретил о. Иоанна, который пришел в епар- ^[5] хию по делам прихода. Вот как последний вспоминал об этом позднее, будучи уже святителем:

«Но когда этот же выходец — уже простившийся со мной совсем и на прощание убеждавший меня ехать в Уналашку (это я живо пом­ню) — в тот же самый день, при прощании своем с Преосвященным (у которого мне случилось быть в то время, и даже в гостиной, что было со мною в первый раз), стал рассказывать об усердии алеутов к молитве и слушанию Слова Божия (что, без сомнения, я слышал от него и прежде и, может быть, не однажды): то — да будет благосло­венно имя Господне! — я вдруг и, можно сказать, весь загорелся желанием ехать к таким людям. Живо помню и теперь, как я мучился нетерпением, ожидая минуты объявить мое желание Преосвящен­ному; и он, точно, удивился этому, но сказал только: «Посмотрим»^[6].

Для о. Иоанна было неожиданностью, что он сразу не получил благословения ехать на Аляску. Епископ Михаил не торопился с решением, потому что не желал отпускать хотя и молодого, но уже имевшего любовь и уважение жителей Иркутска священника^[7]. 5 фев­раля 1823 г. от Преосвященного Михаила последовала следующая резолюция: «Многие из священнослужителей отказались от служе­ния в столь важной и подобноапостольской миссии по причинам совершенно не уважительным, и потому консистория имеет дать жребий… (таким-то) диаконам… и тот, кому падет жребий, должен отправиться непременно»^[8]. Святитель Тихон, Патриарх Московский и Всероссийский, во время своего служения в Америке в сане епи­скопа Алеутского, на основе изучения епархиальных архивов на Аля­ске, писал, что епископ Михаил постановил так, поскольку, по его словам: «Некоторые из тех, коих я лично склонял и убеждал к поездке в Америку, хотя также не согласились, но не представили никаких на то благословных вин, кроме своего нехотения, которое считаю безрассудным упрямством. Сии священноцерковнослужите- ли следующие: 1) новопосвященный иерей Даниил Громов; 2) со­борный диакон Афанасий Малинин; 3) Владимирский диакон Иван Фоминский; 4) архангельский дьячок Прокопий Попов. Посему, призвав всех их четверых в присутствие, по объявлении сего, по прочтении из Деяний Апостольских 1-й главы со стиха 19 по конец оной, и по молитве и призвании Святого Духа, дать им жребий, и кому из них выйдет жребий избрания, о том ко мне отрапортовать»^[9].

Когда о. Иоанн Вениаминов узнал, что его имя епископ Михаил не включил в список для жеребьевки на священническое место на Уналашку: «Это, — как сообщает он лично, — меня крайне огорчило, даже заставило отчаиваться… Но не кому иному, а мне Господь судил отправиться тогда в Америку. Тот, кому пал жребий,.. отказался, представляя разные причины»^[10]. Все указанные Преосвященным Ми­хаилом лица согласились на послушание по жребию. Последний выпал на диакона Афанасия Малинина, но тот отказался, заявив, что лучше пойдет в армию служить солдатом, чем поедет в Америку^[11]. В своем письменном объяснении отказа епископу Михаилу диакон Малинин указывал следующие мотивы, по которым он не мог при­нять это послушание:

1. Имея родителей, уже обремененных летами, а поэтому и требующих моей помощи и подкрепления, я, отлучившись от них на столь великое пространство, лишен буду всех средств не токмо хотя по временам утешать и ободрять их своим присутствием, что весьма интересно для каждого из отцов, но и подавать необходимые пособия другого рода, и таким образом не выполню непременного долга, ка­кой налагает самая природа.
2. Вступив по незнанию в супружество с одной из подверженных беспрестанным припадкам и нередко случавшемуся с ней обмороку, которая в природном воздухе, можно сказать, не обещает надежды долгоденствия, а кольми паче в неприродной земле и климате, кои опасны и для здорового, она, кажется, непременно должна окончить дни свои гораздо прежде, нежели исполнится назначенное ей в сове­те Божием число оных. Сверх того трудности, предлежащие на пути в страну, столь отдаленную, совсем не соответствуют природной сла­бости сил ея. Почему, представляя на вид толь немаловажные причины, униженнейше прошу избрание отменить и от оного меня избавить»^[12].

Ознакомившись с причинами отказа от служения в Америке диа­кона Афанасия Малинина, епископ Михаил наложил на его объяс­нении резолюцию, в которой говорилось: «…Сей упрямец, соборный диакон Афанасий Малинин… и все почти священнослужители в це­лой епархии под разными предлогами, впрочем самыми низкими и ничтожными, отозвались от важнейшего и равноапостольского слу­жения Церкви в Америке на острове Уналашке в сане священника с представленными оному со стороны Американской компании не­маловажными выгодами; а сим отзывом обнаружили они постыдную свою холодность к святому делу небесного звания своего и недо­статок чистой христианской любви и веры, недостаток истинного, ревностного и пламенного усердия ко спасению вверенных их попе­чению душ, искупленных кровью всемирного Спасителя, забыв страх Божий и пастырское мое увещание, в печатных листах 1817 (г.) к ним разосланное»^[13].

Тогда же епископ Михаил, видя, что священник Иоанн Вениами­нов в действительности желает поехать на Аляску, дал ему благо­словение и назначил его миссионером на Уналашку. В связи с этим Иркутский Преосвященный писал: «Один только из многих званых, к духовному порадованию моему, нашелся избранный сын послу­шания, здешней Благовещенской церкви иерей Иоанн Вениаминов- Попов, который охотно согласился отправиться в важнейшую мис- сию»^[14].

О назначении священника Иоанна на Уналашку Преосвященный Михаил доложил в Святейший Синод и сообщил в Российско- Американскую компанию. При этом он просил компанию обеспе­чить о. Иоанна и его семью необходимой теплой одеждой, аптечкой, книгами и другими вещами, которые ему потребуются для миссио­нерского служения в Америке. 25 февраля епископ Михаил наградил о. Иоанна набедренником «по образу протоиереев за ревностное и усердное прохождение священнической должности в Иркутске, при беспорочной и похвальной жизни, особливо же за послушание и охотное согласие его отправиться в толь отдаленную миссию»^[15].

Самым трудным для о. Иоанна было сказать родным о предстоя­щей поездке. По свидетельству его дочери Екатерины Петелиной, он, «прежде чем объявить семье о своей решимости ехать в Америку, взял на руки попавшего ему на глаза годовалого своего сына Инно­кентия и, поцеловав его, сказал ему: «Кеня, Кеня! где ноги твои ходить будут?» …Тут семья догадалась о его намерении, бросилась к нему со слезами и с воплями стала просить, чтобы он изменил свое намерение, но ничто не помогло»^[16]. Впоследствии он рассказывал, что, получив благословение ехать на Алеутские о-ва, «как будто бы что поворотилось в моей груди, и я тут же объявил своим домашним: «Я еду!» Ни слезы родных, ни советы знакомых, ни описания труд­ностей дальнего пути и ожидающих меня лишений — ничто не дохо­дило до моего сердца; как будто огонь горел в моей душе, и я легко расстался с родиной и не чувствовал трудностей утомительного пу- тешествия»^[17].

К началу мая все сборы и подготовка к поездке на Аляску были закончены, и 7 мая 1823 г. небольшая группа направилась в необыч­ное путешествие. Вместе с о. Иоанном на Аляску поехали также его супруга Екатерина Ивановна, сын Иннокентий, мать Фекла и девят­надцатилетний брат Стефан, который перед отъездом был постри­жен во чтеца и определен псаломщиком и учителем на Уналашку. Первый отрезок пути от Иркутска до р. Лены длиной более 250 км они ехали в телегах по почтовому тракту. По дороге они останови­лись в родном селе Ангинском, где о. Иоанн в храме во имя Пророка Илии совершил Божественную литургию и молебен «в путь шест­вующим». 9 мая путешественники достигли Качугской пристани на р. Лене. Затем около 2 000 км они проплыли до г. Якутска по Лене на «павозке»^[18].

Далее от Якутска до Охотска они ехали верхом на лошадях около 1 000 км. Это был самый сложный азиатский отрезок пути. На всем его протяжении горы были еще покрыты снегом, а в низменных ме­стах реки вышли из берегов, что создавало трудности передвижения и осложняло перевоз багажа. Проложенной дороги в том районе не было, путь показывали проводники, знакомые с местностью, но и это не гарантировало спокойствия и безопасности путешествия. Иногда лошади попадали в трясину, что задерживало передвижение всей группы. Только с помощью Божией все путешествующие благопо­лучно достигли Охотска, откуда им предстоял путь морем.

Из Охотска путники отправились «августа 30 дня во втором часе по полудне» на шлюпе^[19] «Константин» — записано в «Журнале свя­щенника Иоанна Вениаминова». Морское путешествие было мо­рально самым тяжелым. Никто не мог предсказать, как оно пройдет и что может возникнуть во время плавания легкого судна в открытом океане. Путешественников ожидали разные опасности — морские штормы, встречный ветер, нехватка пресной воды и т. д. Никто не был гарантирован во время путешествия от стесненных обстоя­тельств, о которых, по выражению самого святителя Иннокентия в письме к А. Н. Муравьеву, «неприятно рассказывать даже в теплой гостиной за чаем»^[20]. Путешествие о. Иоанна и его спутников по морю продолжалось более 50 дней, и 20 октября в 8 часов утра «по претер­пении жестокого шторма», как сообщает в своем журнале о. Иоанн, они благополучно прибыли в Ново-Архангельск, откуда должны бы­ли продолжить путешествие на Уналашку.

После прибытия в Ново-Архангельск — центр управления Рос­сийских владений в Америке — о. Иоанн посетил управляющего ком­панией и начальника колонии, капитан-лейтенанта флота Матвея Ивановича Муравьева, и обсудил с ним все вопросы относительно своего пребывания и предстоящего служения на Уналашке. В Ново- Архангельске о. Иоанну пришлось остаться на зиму, так как в это время уже не было сообщения с Алеутскими островами. Свое долгое ожидание дальнейшего путешествия о. Иоанн решил не тратить попусту, а энергично взялся за изучение алеутского языка, который «необходимо было знать для обращения и назидания тамошних жителей, очень худо знавших русский язык»^[21]. Он нашел в Ново- Архангельске человека, знавшего язык алеутов, и с его помощью вы­учил более 200 слов. Грамматики и системы алеутского языка не было, и ему пришлось заучивать слова и их произношение на слух. Впоследствии это помогло ему не только в проповеди христианства, но и в ведении научной работы.

С первого дня пребывания в Ново-Архангельске он начал вести «журнал, в коем обозначено, чем он занимался касательно своей су­щественной обязанности»^[22]. Данный журнал в настоящее время на­ходится в семинарии Преподобного Германа Аляскинского, на нем сохранился автограф святителя Иннокентия: «Журнал священника Иоанна Вениаминова». Журнал содержит записи с 20 октября 1823 г. по 1 мая 1824 г., когда о. Иоанн отправил его «на рассмотрение Пре­освященному Иркутскому»^[23].

Из журнала видно, что в Ново-Архангельске он много времени уделял чтению книг, которые имелись в библиотеке компании. На­ходясь там, он прочитал: «О подражании Христу» Фомы Кемпий- ского, «Созерцание христианства» в переводе Преосвященного Фео- филакта, «Дух Эккартсгаузена», «О познании самого себя» Массона, «О таинстве Креста» Дузетана, «Российскую историю» Н. М. Карам­зина, «Надежное руководство к воспитанию детей» Цолликофера, «О Крестовых походах» Вальтера, «Политику Наполеонову» М.И.Не- взорова, «Словотолкователь технических слов» и другие книги^[24]. Хо­тя перечень их невелик^[25], и многие из книг написаны неправослав­ными авторами, он свидетельствует о широте интересов молодого священника, о его стремлении везде и во всем находить пользу для успешного осуществления пастырского дела. Будущий святитель серьезно готовился к предстоящему миссионерскому служению на Уналашке, и, имея природные дарования к приобретению знаний, он не ограничивался только изучением богословия, его также интере­совали вопросы истории, естествознания, педагогики и литература технического характера.

Кроме того, находясь в Ново-Архангельске, о. Иоанн с разреше­ния начальника колонии, чтобы «не праздно жить здесь столь долгое время»^[26] стал преподавать Закон Божий в местном училище по сре­дам и пятницам, а в воскресные дни по утрам, кроме совершения богослужения, объяснял в храме воскресное Евангелие (чем до него никто не занимался). Это время для духовного просвещения он вы­брал не случайно. Во-первых, осенью, завершив промысловые рабо­ты, все в основном находились дома, и с утра им удобнее было придти на занятия, а что касается воскресного дня, то он проводил беседы до богослужения, с тем, чтобы во время службы им было понятнее чте­ние Евангелия, и они с пользой могли его слушать. Вот как об этом он пишет в своем дневнике: «В сие время все могут быть свободны от работы, а потому не одни ученики, но и другие желающие могут быть там и слышать Слово Божие; и поелику не толковать только хочу слово Евангелия, в нем же мне и самому должно еще поучаться день и нощь, но выводить из онаго нравственность под видом бесед»^[27]. В декабре он перенес беседы с воскресенья на понедельник и про­водил их в училище по той причине, что «в девятом часу бывает еще темно, да и в церкви холодно; к тому же и усердие посторонних слу­шателей начало хладеть, ибо сначала собиралось более пятнадцати человек, а после менее и менее»^[28].

Пользуясь пребыванием в Ново-Архангельске, о. Иоанн обратил­ся к капитан-лейтенанту М. И. Муравьеву с вопросами для разъясне­ния своего положения как приходского священника храма на Унала­шке, находящегося на обеспечении компании. Правление компании ответило, что ему предоставляется «завести порядок в управлении сей церкви тот же, какой существует во всех епархиях в России; но буде (если — прим. автора) по местным обстоятельствам нельзя будет вполне сего учредить, то вы будете руководствоваться возмож­ностью дела, пользою ваших прихожан и порядком местного началь- ства»⁴. Далее управляющий компанией указывал, что он даст рас- поражение правителю Уналашкинской конторы^[29], «дабы он всеми от него зависящими способами подавал требуемые от вас пособия, но не прекращая ходу дел компании; ежели что не от него будет зависеть, то он о ваших требованиях будет доносить мне; в таковых случаях и вы, со своей стороны, конечно, не упустите извещать меня»^[30].

Интересен другой вопрос, с которым обратился о. Иоанн к началь­нику колонии Муравьеву, когда находился в Ново-Архангельске, и который приведен святителем Тихоном в его статье. Желая уточнить понятие «пожертвования от доброхотных дателей», о котором гово­рится в указе Святейшего Синода, о. Иоанн спрашивал: «Входят ли пушные товары в состав тех пожертвований от доброхотных дателей, коими, по указу Святейшего Синода и согласно обещанию компа­нии, будет пользоваться Уналашкинский священник, и может ли он принимать таковые от алеутов?»^[31] Получив такой вопрос от о. Иоан­на, М. И. Муравьев отвечал, что по существующим в компании пра­вилам, «все служащие в компании не должны и не могут приобретать здесь пушной товар ни куплею, ни даром,.. но здесь нахожу нужным прибавить, что святость договоров и донесение Главного правления Святейшему Синоду должны быть непременно выполнены, а вас прошу, не оставьте известить контору по окончании года: как велики могут быть таковые пожертвования, дабы можно было с избытком вознаградить оныя, при могущем случиться другом договоре»^[32]. Уз­нав о существовавшем порядке и не желая его нарушать, о. Иоанн, хотя правление компании и разрешило ему брать пожертвования, отказался от них, считая, что ему будет достаточно и назначенного содержания. Он писал М. И. Муравьеву:

«Пока буду там находиться, не буду ни от кого из алеут принимать никаких приношений ни пушными товарами, ни марками, ни другим чем, ни за исправление треб, ни в виде подарков: 1) потому что та­ковые пожертвования, кроме предвидимых вами подлогов и, кроме того, что они противны общему и каждого служащего компании условию, могут нарушить обыкновенный порядок компанией там имеемый, — и тем, некоторым образом, в глазах тамошних остро­витян ослабит силу и святость многих постановлений, а также могут быть причиною многих неприятностей и неудовольствий между мною и тамошним правителем; 2) потому, дабы избежать необходи­мо долженствующей быть по сему случаю переписки между высшим моим начальством и Главным правлением, и для меня могущей быть очень невыгодной; 3) поелику (по мнению моему) простое усердное и безмездное наставление и учение в вере (каковое и требуется от служителя Евангелия) более и сильнее может действовать на душу и сердце новообращенных диких, нежели усердное и красноречивое, но сопровождаемое и награждаемое пожертвованиями и проч. По та­ковым и другим причинам отказываясь от пожертвований, позволен­ных мне правлением, я покорно прошу позволить каждогодно в счет жалования моего по здешней таксе отпускать мне по два и по три выделанных меха или одеяла на теплые одежды мне и семейству»^[33].

В этом вопросе проявились Богом данная мудрость и государст­венное мышление молодого священника, которые впоследствии яр­ко характеризовали его архипастырское служение. Если бы он решил принимать пожертвования, то это навредило бы его пастырскому де­лу и государственным интересам на Аляске, поскольку это было бы связано с нарушением порядка, установленного компанией, которая представляла там государственные интересы. Кроме того, у прини­мавших новую веру туземцев мог возникнуть соблазн, что они платят за Евангельское благовестие и получают дары благодати за свои по­жертвования.

Такой ответ о. Иоанна понравился Муравьеву, и его пожелание относительно выделения ему мехов последний счел «справедливым, благородным и умеренным»^[34]. Вообще о. Иоанн произвел хорошее впечатление на всех служащих компании в Ново-Архангельске. Он был принят ими с «благорасположением и вниманием»^[35] и, по его личному выражению, пользовался «милостями здешних чиновни­ков, от которых получил значительную сумму 675 руб. здешними марками на обзаведение нужных вещей»^[36].

Обо всех обстоятельствах пребывания о. Иоанна в Ново-Арханге- льске М. И. Муравьев доложил в Главное правление компании в Пе­тербург. В своем донесении он отметил, что «невозможно лучше же­лать для того края человека такой нравственности, таких познаний, благородного характера, бескорыстия и прилежного к своей долж­ности, каков священник Вениаминов»^[37]. Учитывая все это, Главное правление в конце 1824 г. просило Святейший Синод дать ему «приличную награду»^[38], в результате чего Синод после запроса мне­ния у епископа Иркутского Михаила в 1826 г. удостоил о. Иоанна наперсного креста^[39].

1 июля 1824 г. в 7 часов утра о. Иоанн вместе со своим семейством покинул Ново-Архангельск и на бриге «Рюрик» направился на Алеутские о-ва. Прибыв к месту своего миссионерского служения, священник Иоанн Вениаминов нашел там печальную религиозную обстановку. Еще задолго до его прибытия на Уналашку коренные жители острова — алеуты^[40] — были крещены иеромонахом Макарием (Александровым), прибывшим в составе первой православной мис­сии на о. Кадьяк в 1794 г. В следующем году о. Макарий совершил миссионерскую поездку по Алеутским о-вам, в их числе он посетил и Уналашку. Все местные жители вместе со своими детьми скоро приняли крещение. Но иеромонах Макарий пребывал среди них не­продолжительное время и не имел хороших переводчиков для того, чтобы передать алеутам все православное вероучение, он смог сообщить им только общие понятия о Боге.

После гибели иеромонаха Макария в 1799 г. во время корабле­крушения вместе с епископом Иоасафом (Болотовым) никто духов­но не окормлял обращенное в христианство местное население, и до приезда о. Иоанна Вениаминова, который был первым приходским священником на острове, «алеуты веровали и молились точно не­ведомому Богу»^[41]. Поэтому в своей жизни вместе с христианскими обычаями, которые они охотно перенимали у русских поселенцев, алеуты продолжали соблюдать и свои языческие традиции. Только благодать, воспринятая ими в крещении, сберегала в них предан­ность полученным наставлениям и хранила от возврата к языческим заблуждениям. Перед о. Иоанном стояла задача научить местных жи­телей основам православной веры и жизни по этой вере. В этом от­ношении с его именем связан новый период миссионерского слу­жения Русской Церкви на Североамериканском континенте. Будучи человеком больших возможностей, он развил активную миссионер­скую работу первоначально на Уналашке, а затем и на других остро­вах и материковой Аляске.

На о. Уналашка^[42] священник Иоанн Вениаминов прибыл 29 июля 1824 г. 1 августа он совершил первую на острове Божественную ли­тургию и благодарственный молебен. Храма на острове в то время еще не было, и богослужение проходило в ветхой деревянной часовне в честь Вознесения Господня, построенной Российско- Американской компанией еще в 1808 г. Впоследствии в этот день о. Иоанн установил ежегодный крестный ход вокруг главного селе­ния острова — Иллилюк, где располагались компанейская контора и часовня, рядом с которой он поселился.

На острове не были готовы принять священника: там не было не только храма, но отсутствовало даже жилье для него, и первые меся­цы о. Иоанну приходилось жить в стесненных условиях³. Потом он поселился в скромном деревянном доме, который он построил сам на берегу речки Уналашка. Мебель для дома, включая настенные часы, он также сделал своими руками. Здесь проявились его способности строителя, столяра и механика.

Первоочередной заботой о. Иоанна было строительство на ост­рове храма вместо полуразрушенной часовни. Строительные мате­риалы для этого были завезены на остров по указанию главного правителя. Большую помощь ему оказывал его родной брат Стефан, который был опытным каменщиком. Он освоил это дело в Иркутске во время работ в летние месяцы семинарских каникул. Также помо­гали о. Иоанну местные жители, которых он обучал разным строи­тельным навыкам. Простота в общении с алеутами, желание научить их ремеслу установили доброжелательные, полные доверия отноше­ния между миссионером и местными жителями, что позволяло ему знакомиться с их бытом, чертами характера и вместе с тем давать им пастырские наставления. Строительство храма было закончено ле­том 1826 г., и 20 июня он был освящен в честь Вознесения Господня. Это был первый храм на Алеутских о-вах, и он имел значительные для Аляски размеры. Большую часть внутренних работ в нем, вклю­чая сооружение престола, иконостаса и его позолоту, о. Иоанн вы­полнил сам.

Два года, пока строился храм, о. Иоанн совершал богослужения в приспособленном помещении, и все это время он не только обучал основам веры местное население, но активно изучал их обычаи, нра­вы и быт. Впоследствии эти знания он использовал в своей мис­сионерской работе. Архимандрит Евлогий так характеризует этот пе­риод жизни о. Иоанна на Уналашке: «Между пастырем и пасомыми возникла замечательная духовная связь. Отец Иоанн, сблизившись с алеутами, полюбил их самой большой, пастырской любовью»^[43].

Кроме совершения богослужений и бесед в храме, о. Иоанн изыс­кивал любую возможность для научения местных жителей основам Православной веры. Всякая встреча и любой случай был использо­ван им для этого. Он приходил к ним в жилища, был на их сходках, посещал во время работы. Кроме того он стремился узнать и их ре­лигиозные представления и нравственные правила. Потом в своих проповедях и наставлениях он учитывал их духовно-нравственное состояние и, назидая их в вере и благочестии, сообщал их нормам жизни Евангельский смысл. Это имело действенное влияние на ту­земцев и скоро превращало их в истинных христиан.

Духовное попечительство священника Иоанна Вениаминова не ограничивалось только о. Уналашка. Его миссионерская деятель­ность распространялась более чем на 60 островов, охватывая Лисьи и Прибылова о-ва^[44], с населением, в общей сложности, около 1 500 алеу­тов. Построив храм на Уналашке, он стал строить часовни и в других местах, «так как расстояние между селениями было до 70 верст и бо­лее; и не от каждого селения к ближайшему селению можно было пройти пешком, а большею частью, сообщение между ними бывает не иначе, как на байдарках»^[45].

Миссионерские труды требовали от о. Иоанна самоотвержения и подвижнической жизни. Поскольку его паства в основном нахо­дилась на островах, для ее посещения ему приходилось постоянно плавать на небольших байдарках от одного места к другому. Как пи­шет в своей книге «Иннокентий, Митрополит Московский и Коло­менский по его сочинениям, письмам и рассказам современников» И. П. Барсуков: «Посвящая таким путешествиям значительную до­лю года, он подвергал себя опасности и разным лишениям, переплы­вая от острова к острову по волнам океанским на утлом челноке, просто в душегубках — байдарках, устроенных то из кож морских зверей, то из выдолбленной колоды, до того узких, что ноги можно держать только протянутыми и плотно одна к другой прижатыми, как у спеленатого. Бесстрашие его в этих плаваниях, по рассказам его современников, было изумительно» (М., 1997. С. 33)^[46].

Особую заботу и попечение о. Иоанн проявлял о детях. Его неред­ко можно было видеть в окружении и своих детей, и детей местных жителей, с которыми он как со взрослыми проводил беседы об основ­ных христианских истинах и предназначении человека. Простыми и ясными словами он пересказывал им историю Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Кроме того, он преподавал в школе, устро­енной Российско-Американской компанией на Уналашке. Занятия велись по учебникам, которые были составлены им самим. При хра­ме он организовал приют для сирот, расходы на содержание которого он покрывал в основном на пожертвования прихожан.

Для большего успеха своего просветительского дела о. Иоанн не только изучал алеутский язык, но, совершая поездки по разным ос­тровам, везде исследовал особенности местных диалектов^[47]. При всей трудности этого языка и особой сложности произнесения некоторых его звуков, о. Иоанн за несколько лет вполне освоил его и мог гово­рить на нем без переводчика. Это расширило возможности его мис­сионерской деятельности, ибо теперь он обращался к своей пастве на доступном ей языке. Проповедующим Евангельские истины христи­анской веры и нравственности, объясняющим обязанности родите­лей и поучающим детей его можно было видеть в храме, у себя дома, а то и просто на улице под открытым небом. Его слова назидания к новопросвещенным были исполнены христианского воодушевле­ния и пастырской любви. «Когда он проповедовал Слово Божие, — вспоминал один из местных жителей Уналашки 50 лет спустя, — все слушали и слушали, не пошевельнувшись, пока он не кончит. Никто не думал, когда он говорил, о рыбной ловле или охоте, никто, даже малые дети, не чувствовали голода или жажды, пока он говорил»^[48].

Желая, чтобы алеуты имели возможность постоянно читать Свя­щенное Писание, глубже изучать основы Православия и с понимани­ем молиться за богослужением, о. Иоанн стал заботиться о переводе на алеутский язык книг Священного Писания, Катехизиса и богослу­жебных текстов. С этой целью он разработал алфавит и грамматику алеутского языка и в 1827 г. с помощью тойона Ивана Панькова пере­вел на алеутский язык Катехизис или «Начатки христианского уче­ния». Однако, этот Катехизис не был принят Святейшим Синодом, потому что он «отличается от недавно изданного краткого Катехизи­са, официально утвержденного для изучения в школах, — сообщал Главному правлению компании митрополит Санкт-Петербургский Серафим в письме от 28 ноября 1828 г., — Святейший Синод ре­комендует, чтобы он (священник Иоанн Вениаминов — прим. авто­ра) перевел на алеутский язык этот вариант»^[49]. В 1831 г. с дозволения Святейшего Синода перевод Катехизиса был издан на средства Российско-Американской компании для распространения в колонии^[50].

В 1828 г. с помощью того же Ивана Панькова был сделан перевод Евангелия от Матфея, а в 1832 г. вместе с Семеном Паньковым — его новая редакция. Затем о. Иоанн направил его Петру Буренину, что­бы тот надлежащим образом сделал проверку перевода и внес испра­вления, а позднее «послал оный к священнику-креолу Иакову Не- цветову, который рассматривал и, прибавив несколько слов, сделал оный понятным и для аткинцев»^[51]. Когда в алеутском языке не нахо­дилось соответствующих слов, в полной мере выражающих смысл текста, в переводе использовалось русское слово. В «Предисловии к Евангелию от Матфея, переведенному на алеутско-лисьевский язык для уналашкинцев», о. Иоанн писал: «Не думайте, чтобы сей перевод никогда не потребовал исправления. И вы не привязывайтесь к од­ним только словам сего перевода, но вникайте в самое значение и дух сего Божественного Слова»^[52]. Впоследствии на алеутский язык были переведены также часть Евангелия от Луки, Деяния Святых Апосто­лов и Священная история.

Кроме того, зимой 1832—1833 гг. о. Иоанн составил поучение на алеутском языке о сущности христианства для новокрещеных «Ука­зание пути в Царство Небесное». Это сочинение приобрело большую популярность среди алеутов, а позднее было переведено на русский и другие языки. По сей день оно является одним из лучших мис­сионерских творений Православной Церкви, и его можно поставить в один ряд с огласительными поучениями Святых Отцов древности. Только в период между 1839 и 1885 гг. оно имело 47 изданий.

Чтобы алеутам было понятнее богослужение, о. Иоанн также за­нимался переводом богослужебных текстов. Во время своего пребы­вания на Уналашке он перевел на алеутский язык Божественную литургию и отдельные молитвы. Так что во время богослужения в храмах и молитвенных домах в его приходе многие из молитв читались и пелись на родном для коренных жителей языке.

Создание алеутской письменности было одной из основных за­слуг священника Иоанна Вениаминова. «На алеутском языке до пере­вода Катехизиса на их язык не было ни грамоты и ни букв»^[53]. Подобно просветителям славян святым Кириллу и Мефодию, о. Иоанн создал письменность для алеутов с целью христианского просвещения но­вообращенного народа. В ее основу он положил церковнославянский язык и дополнил его надстрочными знаками, обозначающими при­дыхания. После этого он составил алеутский букварь. Этот букварь включал ряд молитв, в том числе и Символ Веры, одновременно на алеутском и славянском языках, которые были размещены в двух параллельных столбцах, а поэтому туземцы одновременно знакоми­лись и со славянским языком.

С большой радостью алеуты восприняли возможность читать на своем языке. С появлением азбуки и книг на алеутском языке многие из них стали учиться грамоте. Об интересе к чтению среди этого на­рода Аляски о. Иоанн писал: «Лишь только алеуты увидели книги на своем родном языке, в них возбудилось такое желание учиться чи­тать сии книги, что не только взрослые мужчины и женщины стали учиться тому друг от друга, но даже и седые старики; и в настоящее время есть места (например, на острове Св. Павла), где, можно ска­зать, все, кроме младенцев, более или менее умеют читать»^[54]. Труд о. Иоанна Вениаминова по просвещению алеутов был ненапрасным. Овладев грамотой, они еще более стали утверждаться в Право­славии: «Многие из них, — свидетельствовал он, — весьма охотно чи­тают переведенные для них книги, и почти всякий имеет у себя печатный Катехизис»^[55].

Алеуты с благодарной любовью относились к своему пастырю за его апостольские труды. «Посещение мое и приезд мой в селение бы­вал истинным праздником для алеутов, Пасхою, потому что только в это время они могли послушать Слова и приобщиться Святых Таин»^[56], — писал о. Иоанн. И уже вскоре его миссионерская работа дала положительный результат. Среди местного населения значи­тельно стала подниматься нравственность, и они, окончательно оста­вив свои языческие понятия и обычаи, настолько приняли христи­анские основы веры и жизни, что это дало основание их ревностному пастырю говорить о них, что «алеуты во всей справедливости могут быть названы примерными христианами»^[57].

Они с усердием посещали все богослужения, соблюдали посты и с глубоким вниманием слушали его слова назидания. «Все требуе­мые от них религией обязанности они исполняют с полной охотой и точностью, — писал о. Иоанн, — и очень многие с благоговейным страхом и смирением, так что во все мое пребывание там не было ни одного нерадивого. Я уже не говорю о том, что они строго соблюдают посты, когда следует, потому что им ничего не значит не есть два-три дня. Но ничто не утешало меня и не радовало столько, как их усердие или, лучше сказать, жажда к слышанию Слова Божия, которая так велика, что утвердительно скажу, скорее ослабнет и утомится самый неутомимый проповедник, чем их внимание и усердие к слышанию проповеди»^[58]. С удивительной тишиной и без лишних движений они находились в храме за богослужением. Об этом их отношении к цер­ковной молитве о. Иоанн лично свидетельствует: «Они очень охотно собираются на молитву везде, где отправляется богослужение, и осо­бенно когда посещает их священник. При службах или на молитве они стоят с благоговением и удивительной твердостью, ни при каком случае не озираясь назад или в стороны и не переступая с ноги на ногу, сколько бы ни была продолжительна служба, — так что по вы­ходе их из церкви, смотря по их следам, почти можно перечесть, сколько их было в церкви»^[59].

Свою деятельность о. Иоанн не ограничивал только миссионер­ской работой, но проводил и научные исследования, причем здесь также проявилась многосторонность его интересов. Он изучал линг­вистику, этнографию, историю, зоологию, ботанику, географию ма­лоизученного в те времена края. Заметив, например, что уровень во­ды в р. Уналашке постоянно меняется, он стал вести наблюдения за происходившими приливами и отливами. Для этой цели он устроил узкий колодец на берегу речки недалеко от дома. В этот колодец он опустил на веревке трубочку с делениями на футы и каждое утро и вечер проверял уровень воды. Эти измерения он записывал в жур­нал, а во время своего отсутствия поручал это делать своим детям. С помощью термометров и барометров, которые о. Иоанн привез с собой, велись ежедневные наблюдения за погодой. В настоящее вре­мя рядом с Вознесенским храмом отмечено «место первой на Аляске метеорологической станции, которая была основана о. Вениамино­вым на Уналашке в 1824 г.»^[60]. Полученные наблюдения он использо­вал в своем географическом описании острова.

Прежде на Уналашке не росли деревья из-за суровых климати­ческих условий. Отец Иоанн решил произвести посадку деревьев на острове с тем, чтобы узнать, будут ли они расти в климате Алеутских островов. Это намерение он осуществил в 1830 г., а через несколько лет писал: «В 1833 г. в первый раз показались шишки на 24 елях уна- лашкинских»^[61]. Посаженные им деревья растут по настоящее время, о чем свидетельствуют посетившие в 1974 г. Уналашку российские ученые — академик А. П. Окладников и Р. С. Васильевский. В своей статье о поездке на Аляску они писали, что эти деревья — единст­венные на острове^[62].

Бывая по своим пастырским обязанностям на всех островах сво­его прихода, о. Иоанн вместе с тем составлял описание их геологии, климата, растительного и животного мира. Посещая, например, Прибылова о-ва с целью духовного окормления проживавших там але­утов, он также вел наблюдение за образом жизни морских котиков. На основании этих наблюдений им были составлены предложения правлению Российско-Американской компании, содержавшие наи­более разумные способы охоты на этих ценных промысловых зверей. Его советы были учтены, в результате чего численность морских ко­тиков значительно возросла, что принесло немалую экономическую пользу государству, а животных уберегло от истребления.

Большим вкладом в лингвистику являются составленная о. Иоан­ном «Грамматика алеутско-лисьевского языка» со словарем на 1 200 слов. Работу над составлением Грамматики он начал сразу после сво­его прибытия на Уналашку. Общаясь с местными жителями, он на­блюдал за их речью и делал заметки в своей тетради. Так он описал более тысячи алеутских слов и включил их в алеутский словарь. Этот научный труд о. Иоанна является ценнейшим вкладом в изучение Аляски и ее населения. Об этой своей работе он отозвался с прису­щей ему скромностью:

«Составить грамматику такого языка, каков алеутско-лисьевский, я считал почти бесполезным трудом, потому что она не нужна ни для алеутов, которые и без грамматики могут сообщать друг другу свои мысли и которые, наверное, не в долгом времени, совсем оставят язык свой, ни для иностранцев. Но, видя с каким рвением, с какой неутомимостью, многие ученые стараются собирать всякого рода сведения, и как для них любопытна даже малейшая в таком роде находка, я решился составить если не полную грамматику, то по крайней мере изложить несколько правил грамматики алеутского языка, в том предположении, что они будут пригодны кому-нибудь для некоторого соображения о происхождении сего языка и для ис­торических догадок»^[63].

И в личной переписке о. Иоанн относился к своему труду с тем же смирением. В письме к графу Ф. П. Литке^[64] он писал: «И мне ли пи­сать грамматику, когда я знаю худо русскую грамматику, что можно заметить на каждой странице моей грамматики. Предисловие мое едва ли длиннее самой грамматики, но еще надобно другого рода пре­дисловие: просить извинения в моем невежестве…»^[65].

Однако совсем другую оценку получил его труд как у ученых того времени, так и у современных исследователей Аляски. Он не теряет ценности и в настоящее время. Историк доктор В. М. Бенсин пишет о «Грамматике алеутского языка», составленной о. Иоанном Вени­аминовым, и его переводах Евангелия, Литургии и Катехизиса, что они «и поныне являются единственными оригинальными филоло­гическими работами по алеутскому языку»^[66]. Один из специалистов по Аляске ХХ в. писал об этом труде о. Иоанна: «В действительности о. Иоанн Вениаминов сделал очень важный вклад в науку. Не имея формального филологического образования, он опередил многих своих современников-специалистов. Его анализ алеутского языка, основанный на дескриптивном (описательном), а не на прескрип­тивном (предписательном) принципе действителен еще и сегодня. Его заслуги в области лингвистики признаются как русскими, так и иностранными учеными»^[67].

Большое внимание о. Иоанн уделял изучению этнографии края, духовно им окормляемого. При встречах с жителями Алеутских островов и материковой Аляски он со вниманием относился к их рассказам о своей жизни. Из этих рассказов он узнавал о религи­озных воззрениях и нравственных принципах туземцев, об их психо­логии и общих чертах характера, нравах и совершаемых обрядах, об укладе повседневной жизни и традициях семейных отношений, осо­бенностях быта и об отношении к природе. Совершая многочислен­ные путешествия, он постоянно вел записи о своих поездках. Затем долгими зимами, когда сообщение между островами прекращалось, о. Иоанн разбирал свои путевые заметки, систематизировал их и по­дробно излагал свои этнографические наблюдения. Все они обстоя­тельно и в увлекательной форме представлены в его книге «Записки об островах Уналашкинского отдела», а также в его работах «Харак­теристические черты алеутов, обитающих на Лисьих островах» и «Записки об аткинских алеутах и колошах». Эти описания и научные исследования поставили миссионера в ряд основоположников рус­ской школы этнографии. За их публикацию он был избран член- корреспондентом Императорской Академии наук, почетным членом Московского Университета и почетным членом Московского Об­щества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Его этнографические труды явились научной базой для последующих поколений исследователей истории и этнографии народов Северной Америки и не утратили своего значения до нашего времени.

Труды священника Иоанна Вениаминова в области разных наук были обусловлены не столько его любознательностью, сколько его пастырской любовью к туземному населению Аляски. Все свои науч­ные наблюдения он делал для того, чтобы впоследствии было легче проводить миссионерскую работу и с большим успехом прививать ему основы христианской веры и морали. По свидетельству П. Н. Во­ейкова, автора рецензий на труды святителя Иннокентия, он осу­ществлял свое миссионерское служение, «распространяя семена веры и цивилизации именно знанием природного, туземного языка просвещаемых дикарей, глубоким ознакомлением с их бытом, обы­чаями, нравами и преданиями, — одним словом, той беспредельной любовью и ревностью к своему назначению и призванию, которые составляют душу миссионерства»^[68].

Впоследствии, познакомившись с разными народами, жившими на Аляске, о. Иоанн неизменно стремился глубже познать особен­ности каждого племени и с учетом этих наблюдений проводить миссионерскую работу. Так, будучи еще настоятелем Вознесенского храма на Уналашке, ревностный миссионер дважды совершал пла­вание на север к устью р. Нушегак (в настоящее время Диллингам) на материковой Аляске в русское поселение, которое не входило в его приход. Там он проповедовал Евангелие язычникам — эскимосам- юитам^[69], прежде не слышавшим о Христе. «С первого прибытия моего в Америку, — писал он, — во мне родилась мысль сделать опыт в сеянии Слова Божия и на севере, и потому я просил на то позволения у Иркутского Преосвященного и получил оное»^[70]. В 1829 г. он крестил там 13 эскимосов, а во время второго своего путешествия — еще более 100 человек.

В своей миссионерской работе о. Иоанн не был одинок, большую помощь ему оказывал священник-креол Иаков Нецветов, назна­ченный на Атку в 1825 г.^[71]. Он был первым священником из местного населения, который посвятил всю свою жизнь миссионерской работе среди жителей Аляски^[72]. После возвращения на Алеутские о-ва он по­дружился с о. Иоанном Вениаминовым, и вместе они составляли пре­красную миссионерскую пару, которая с успехом вела деятельность по приведению местного населения в лоно Православной Церкви.

Всего в 1833 г. на Аляске было четыре храма^[73], четыре школы для мальчиков, в которых обучалось 100 учеников, и четыре приюта для девочек, в которых было около 60 воспитанниц. В этих школах ве­лось преподавание на родном для местного населения языке. Вся миссионерская работа, проводимая в то время на Аляске, осуществ­лялась на средства Российско-Американской компании.

В духовном окормлении о. Иоанна Вениаминова кроме Уналаш­ки, находились Лисьи о-ва и о-ва Прибылова, а также он совершал миссионерские поездки в Новоалександровский редут к р. Нушегак на материковой Аляске. Помимо храма в честь Вознесения Господня на о. Уналашка в его приходе были три часовни: во имя святителя Николая Чудотворца на о. Умнак (построена в 1826 г. вместо об­ветшавшей), во имя апостола Петра на о. Святого Павла (1819) и во имя великомученика Георгия Победоносца на о. Святого Георгия (1833).

В Уналашкинском приходе священник Иоанн Вениаминов про­служил 10 лет, много потрудившись для духовно-нравственного ста­новления, а также для культурного и экономического развития местного народа. Ко времени его отъезда все туземцы в этом районе приняли христианство, и почти нигде здесь не сохранились язычес­кие обычаи. На Уналашке действовали: школа с 22 учениками и больница со стационаром на восемь человек, имелся дом для сирот алеутов и креолов, а также три магазина и 10 деревянных домов, в которых жили туземцы.

За десятилетнее миссионерское служение на Уналашке священ­ник Иоанн Евсеевич Вениаминов был удостоен государственной награды. В его послужном списке говорится, что «1835 года генваря 12 дня в воздаяние ревностного служения и постоянных трудов его… в распространении между алеутами и другими народами христи­анской веры Всемилостивейше сопричислить к ордену Святой Анны третьей степени»^[74].

В 1834 г. настоятель Свято-Михайловского храма в Ново- Архангельске священник Алексий Соколов был переведен на о. Кадь­як, а священник Иоанн Вениаминов назначен на его место. На Уна­лашку вместо него прибыл священник Григорий Головин, который продолжил просветительскую деятельность среди алеутов.

В столицу Русской Америки на о. Ситка^[75] о. Иоанн прибыл со всей семьей 22 ноября 1834 г. Здесь ему предстояло проповедовать Еван­гельское учение коренным жителям острова — индейцам племени тлинкит^[76] (колоши). Среди этого воинственного народа Америки миссионерское дело продвигалось намного сложнее, чем среди але­утов. Индейцы-тлинкиты отличались «грубостью, диковольностью и необузданностью своих нравов»^[77] и имели «надменную и эгоистич­ную натуру»^[78]. Колоши многие годы упорно сопротивлялись Еван­гельской проповеди, сохраняя враждебное отношение к русским, которых они считали нежелательными пришельцами. Эти предубеж­дения индейцев распространялись и на Русскую Церковь: они сто­ронились ее, и принятие христианства воспринимали как оконча­тельную утрату своей свободы и полную зависимость от русских. До приезда о. Иоанна Вениаминова в Ново-Архангельск никто из пра­вославных священников еще не посещал жилища ситкинских ин­дейцев. После терпеливой и мудрой работы он смог приобщить к христианской вере и этих аборигенов Аляски. Здесь проявилась его «неторопливость, острая наблюдательность, пастырское болезнова- ние о вверенных ему душах»^[79].

«Колоши, будучи совершенно независимы, храбры и находясь под сильным влиянием своих шаманов и старух, еще долго бы оставались в своем невежестве, заблуждении и упорстве, — писал о. Иоанн, — и никакие увещания и даже выгоды не могли бы убедить их к перемене их веры, если бы Сам Господь не коснулся их»^[80]. В январе 1836 г. в Ново-Архангельске разразилась эпидемия оспы, которая распро­странялась в основном среди колошей, унося каждый день десятки жизней. Из-за недоверия к русским они избегали принимать при­вивки от оспы и обращались к своим шаманам. Однако заклинания шаманов не помогали, и бедствие среди индейцев не прекращалось, за два месяца их численность сократилась вдвое.

Когда колоши убедились, что их языческие божества бессильны, а посредство шаманов бесплодно, и увидели, что подобного заболе­вания нет среди русских, то они изменили свое отношение к послед­ним. Большая заслуга в этом о. Иоанна. Он посещал жилища тлин- китов и, навещая больных, убеждал их делать прививки от оспы и проявлял о них отеческую заботу. «Они приняли меня уже не как врага своего или желающего им зла, — писал он, — но как человека, который знает их лучше и более, и слушали меня со вниманием и откровенно рассказывали мне свои обычаи и веру»⁵.

Он интересовался их жизнью, знакомился с традициями и пре­данием и одновременно учил их основам христианской веры и нравственности, а также ведению домашнего хозяйства. С каждым днем он стал привлекать к себе все больше и больше индейцев, которые приходили послушать его. Вскоре православный священник стал для них дорогим гостем, и часто его беседы длились до поздней ночи. Его доброжелательная настроенность и сострадательность к переживаемому ими несчастью открыли сердца индейцев. «Он увидел, что они не только не хуже алеутов, но даже энергичнее и развитее их»^[81], и это внушило ему надежду на успех Евангельской проповеди среди и этого народа Аляски.

Сближение о. Иоанна с индейцами позволило ему начать открыто проповедовать среди них Слово Божие. При этом «христианские ис­тины были им сообщаемы сообразно с их умственной приемлемо­стью, т. е. при полном свободном убеждении их, а не путем насилия. Он терпеливо выжидал добровольного вызова креститься»^[82], и только тех, кто сами изъявляли желание стать христианами, он принимал с полной охотой.

В 1837 г. о. Иоанн совершал Божественную литургию в Стахин- ском редуте^[83]. Поскольку в самом редуте храма не было, богослу­жение было совершено под навесом вне крепости. За Литургией присутствовало около 1 500 индейцев-колошей. Богослужение про­должалось более часа, но все присутствующие, даже дети, вели себя спокойно и не допускали никакого нарушения порядка. «Особенно я думал, — писал о. Иоанн, — что не произойдет ли между ними какого- либо шума тогда, когда они увидят своих однородцев (которых я в тот же день окрестил), приступающих к Причащению вместе с рус­скими, потому что хотя они окрещены были мною с согласия тойона и родственников их, но, может быть, очень многие этого не знали; но и здесь не произошло совершенно ничего похожего на шум и ропот, кроме особенного внимания»^[84].

Проповедь о. Иоанна стала приобретать больше авторитета и вли­яния на жизнь индейцев. Они постепенно стали оставлять свои язы­ческие верования и традиции, и даже жизнь закоренелых язычников стала меняться к лучшему. Это видно из приведенного о. Иоанном примера о тойоне Куатхе: «Когда ему, по вере и обычаям их, надобно было убить двух калгов (рабов) своих, для прислуги поминаемому покойнику на том свете», вместо исполнения этой их традиции он «отдал одного мальчика на воспитание русским, а другого для при­слуги больному и бедному старику из колош с тем, чтобы по смерти старика он был свободен»^[85].

Во время своего служения на о. Ситка о. Иоанн продолжал вести научные наблюдения и исследования. Как и на Уналашке, в Ново- Архангельске он сразу взялся за изучение языка коренных жителей — тлинкитов — и их нравов, чтобы с большей пользой совершать среди них миссионерское служение. Эти исследования позднее были опуб­ликованы им под названием «Замечания о колошском и кадьякском языках и отчасти о прочих наречиях в Российско-Американских вла­дениях, с присовокуплением Российского словаря». Словарь содер­жал более 1 000 слов и пояснения на некоторые слова.

Не оставлял неутомимый священник Иоанн Вениаминов и заня­тия различными ремеслами. Вскоре после своего прибытия в Ново- Архангельск он установил на колокольне Свято-Михайловского хра­ма часы-куранты. Позднее, рассказывая об этом, он шутил: «Эти часы «ходили и били верно и тогда, когда уже колокольня покривилась»^[86].

Несмотря на всю многолетнюю и многостороннюю деятельность, о. Иоанн прежде всего оставался скромным простым священником. Его труды были мало известны епархиальному начальству и Свя­тейшему Синоду в Петербурге. Из документов того периода, находя­щихся в настоящее время в Вашингтоне в Библиотеке Конгресса — «Ведомости о церкви Святого Архистратига Михаила, что в Амери­ке, на острове Ситхе, за 1836 г.» — вырисовывается картина жизни о. Иоанна в Ново-Архангельске. Из них мы узнаем, что храм там по­строен в 1831 г., «иждивением Российско-Американской компании; зданием деревянная, с таковою же колокольнею, крепка. Престол в ней един во имя Св. Архистратига Михаила. Утварью достаточна. Земли при сей церкви не имеется никакой, и никогда не может быть, потому что ни местность, ни обстоятельства этого не позволят… С 1816 г. при ней находится один священник и… находился один церковнослужитель, но с 1823 г. находятся два церковнослужителя из здешних креолов…»^[87].

Относительно материального обеспечения священника и условий его жизни в «Ведомостях» говорится: «Квартиры для священника и церковнослужителей — от Российско-Американской компании. На содержание священника и служителей получается жалование от компании по положению Главного правления, а именно: священнику по 1 200 руб. в год и провизии: 40 пудов муки, 8 пудов сухарей, 10 фунтов чаю, 2 пуда сахару, 5 пудов круп, 2,5 пуда табаку, по столько же мыла и свеч, ведро водки»^[88]. Там также приводятся биографичес­кие сведения о «священнике Иоанне Евсееве Вениаминове-Попове», в том числе и о его семье: «В семействе у него: жена его Екатерина Ивановна; дети: Иннокентий Вениаминов, Гавриил Вениаминов находятся в Иркутской семинарии. Александр Вениаминов обучается в здешнем колониальном училище: чтению, письму, арифметике, пению и латинской и русской грамматике… Екатерина, Ольга, Параскева, Фекла»^[89].

В 1836 г. о. Иоанн посетил форт Росс (современное название Форт Росс) в Калифорнии, где в то время находилась русская коло­ния, которая духовно окормлялась Ново-Архангельским священни­ком. Его путешествие проходило с 1 июля по 13 октября. В «Путевом журнале» он дает описание форта Росс^[90]: «Крепость Росс есть неболь­шое, но довольно хорошо устроенное селение или село, состоящее из 24 домов и нескольких юрт для алеут, со всех сторон окруженное пашнями и лесами, в середине коего находится четырехугольная небольшая деревянная ограда, имеющая две оборонительные будки с небольшими пушками и вмещающая в себя часовню, дом правителя, контору, магазин, казармы и несколько квартир для почетных жи­телей. Здесь мужского пола 154 и женского пола 106, а всего 260 душ, в числе коих русских 120, креол 51, алеут кадьяковских 50 и 39 ин­дейцев крещеных»^[91].

В ожидании корабля, возвращавшегося в Ново-Архангельск, о. Иоанн посетил четыре испанских миссии: Сан Рафаэль, Сан Хозе, Санта Клара и Сан-Франциско де Ассиз. С их хозяевами — испан­скими католиками — он разговаривал по латыни, которую помнил еще с семинарских лет. Его интересовали устройство миссий, про­водимая ими миссионерская работа и их хозяйственное обеспечение.

Интерес о. Иоанна к работе испанских миссий во многом объяс­нялся его давними размышлениями об общем развитии миссионер­ского дела в Русской Америке. За время своего пятнадцатилетнего служения на Аляске — сначала на Уналашке, а затем в Ново- Архангельске — он на собственном опыте узнал условия существо­вания там духовной миссии. Ему были хорошо известны ее слабые стороны и нужды. Он видел расположенность местного населения к принятию христианства, их желание креститься, жажду услышать Слово Божие. И в то же время он осознавал, что при недостатке мис­сионеров невозможно в полной мере удовлетворить духовные запро­сы паствы, разбросанной по огромной территории русских владений в Америке.

В то время всего четыре священника служили на всей Аляске, население которой насчитывало до 40 000 аборигенов, из них более 10 000 — крещеных. Священникам приходилось преодолевать боль­шие расстояния для наставления и укрепления в вере новообращен­ных, и не всегда удавалось делать это регулярно. Некоторых тузем­цев священник не мог посетить по несколько лет после принятия ими крещения. Большинство коренных жителей Аляски еще не видели миссионера. Содействие в материальном обеспечении миссии, кото­рое могла оказывать Российско-Американская компания, было недо­статочным.

По причине малочисленности священнослужителей и отпускае­мых на их содержание средств, организация миссионерской работы на Аляске была на невысоком уровне. Миссии, как таковой, там еще не существовало. В административном порядке каждый из священ­ников, служивший в Русской Америке, лично подчинялся Иркут­скому епархиальному управлению. Но зависимость эта была фор­мальной, ибо управление находилось на расстоянии нескольких месяцев пути, и миссионеры не чувствовали над собой никакого кон­троля со стороны священноначалия.

Забота о духовном окормлении аборигенов, принявших Право­славие, и об улучшении миссионерской работы среди туземцев- язычников не оставляла о. Иоанна ни на минуту, и он решил довести нужды Аляскинской миссии до сведения Святейшего Синода. С этой целью он подготовил доклад, в котором указывал на необходимость улучшения на Аляске миссионерского дела. Излагая в нем свою оза­боченность, он писал, что успех миссионерской деятельности воз­можен только через увеличение «в колониях числа церквей, обра­зование на севере Америки постоянной миссии, назначение клира и миссионеров и затем учреждение благочиннического ведомства над духовенством»^[92]. Также, как важное условие улучшения дела миссии на Американском континенте, он упоминал в своем докладе о необ­ходимости издания религиозно-просветительской литературы на языках местных народов.

Чтобы доложить о состоянии дел миссии на Аляске и представить членам Святейшего Синода план систематического обращения ее ко­ренного населения в Православие, о. Иоанн испросил у Иркутского архиерея разрешения посетить Санкт-Петербург. Кроме того, ему необходимо было лично быть в столице, чтобы хлопотать о публи­кации переводов на алеутский язык Священного Писания и отдель­ных богослужебных текстов и затем наблюдать за их печатанием в Синодальной типографии, ибо, по его словам, «в Синоде никто але­утского языка не знает, потому и поверка их невозможна»^[93]. Также он предполагал провести в России сбор средств на нужды Аляскинской миссии. 24 апреля 1836 г. в письме к Ф. П. Литке о. Иоанн писал: «На нынешней почте я уже официально просил об увольнении меня из Америки и о том, чтобы мне было позволено идти отсюда на круго­светном парусном судне и о причине моего желания быть в Питере»^[94].

Архиепископ Иркутский Нил^[95], узнав о намерениях о. Иоанна, благословил ему отпуск и поездку в Санкт-Петербург, а также пе­редал никому не известному в столице священнику письма к членам Святейшего Синода. Отправив свою жену с детьми через Охотск в Иркутск, 8 ноября 1938 г., в престольный праздник, после на­путственного молебна в храме Михаила Архангела, о. Иоанн с млад­шей дочерью Феклой отплыл из Ново-Архангельска в столицу^[96]. По пути он еще раз посетил форт Росс^[97], также их корабль имел останов­ку в портах Гонолулу на Гавайях, Опуноху архипелага Таити, Рио-де- Жанейро и Копенгагена. 22 июня 1839 г. о. Иоанн прибыл в Кронштадт. В общей сложности его путешествие продолжалось семь месяцев и 14 дней.

В Петербурге иерей Иоанн Евсеевич Вениаминов был тепло встречен митрополитом Санкт-Петербургским Серафимом^[98] и обер- прокурором Святейшего Синода графом Н. А. Протасовым^[99]. Вручив им письма епископа Нила, он рассказал им вкратце о цели своего приезда и представил подготовленный для рассмотрения в Синоде доклад «Обозрение Православной Церкви в Российских поселениях в Америке, со своим мнением об улучшении состояния оной», в ко­тором были изложены все нужды Аляскинской миссии.

Отец Иоанн рекомендовал учредить на Аляске хорошо организо­ванную миссию среди туземцев с достаточным количеством храмов и священников. Все приходы на Аляске должны были, по его мне­нию, иметь полный состав причта с тем, чтобы при возникновении вакансий достойные кандидаты из младшего состава причта, уже знакомые с обычаями местного края, могли быть рукоположены для священнического служения. Все духовенство о. Иоанн предлагал объединить в одно благочиние и благочинному поручить руковод­ство миссией на Аляске, обязав его представлять епархиальному архиерею каждый год отчеты о состоянии дел миссии. Он также про­сил Синод о содействии в напечатании на алеутском языке переве­денных им Евангелия от Матфея, части Евангелия от Луки, Деяний Апостольских, а также своей книги «Указания пути в Царствие Небесное».

Эти предложения были восприняты положительно членами Си­нода, но решение по ним могло быть принято не ранее осени, когда Синод собирался в полном составе. Полученное таким образом свободное время о. Иоанн использовал на то, чтобы более широко проинформировать русских людей об Аляске и проводимой там мис­сионерской работе. Он посетил духовные и административные цент­ры России и повсюду в доходчивой и увлекательной форме расска­зывал об Аляске и ее жителях.

В Москве он имел встречу со святителем Филаретом (Дроздо­вым), митрополитом Московским — одним из образованнейших иерархов Русской Церкви. Московский митрополит «сразу же полю­бил о. Иоанна, принял близко к сердцу его миссионерское дело и стал его покровителем и другом до конца своей жизни»^[100]. Он относился с искренним участим к Аляскинскому миссионеру и даже предоста­вил ему квартиру в своих покоях. По вечерам они часто вели беседы. Священник Иоанн рассказывал о жителях Аляски, их традициях и нравах, а главное, он делился со Святителем планами своей миссио­нерской работы, которые вызывали одобрение Московского иерарха. Митрополит Филарет, не имевший обычая много хвалить людей и оценивавший человека по его внутренним качествам, часто говорил о священнике Иоанне Вениаминове: «В этом человеке что-то апо­стольское»^[101]. Вскоре о. Иоанн стал желанным гостем во многих домах знатных особ, и, кто бы его ни приглашал, все становились его друзьями. Полюбившие его москвичи щедро снабжали его пожерт­вованиями на нужды Аляскинской миссии — церковной утварью, облачениями, иконами и денежными средствами.

Кроме сбора пожертвований, о. Иоанн готовил к публикации свои рукописи: миссионерские записки и научные труды. Первая его ста­тья «Мифологические предания колошей, обитающих на северо­западном берегу Америки» была опубликована в журнале «Сын оте­чества» за 1839 г. В следующем году в № 12 Журнала Министерства Внутренних Дел появились его заметки «Население русских владе­ний в Америке», а в № 6 Журнала Министерства Народного Просве­щения — доклад «Состояние Православной Церкви в Российской Америке». С особой теплотой была воспринята критикой статья «Ха­рактеристические черты алеутов, обитающих на Лисьих островах», помещенная в «Материалах к познанию Российской империи и по­граничных с нею стран Азии» академика Берга. А изданная в 1840 г. в Петербурге его трехтомная монография «Записки об островах Уна- лашкинского отдела» была удостоена знаменитой в то время Деми­довской премии. Все публикации аляскинского миссионера были восприняты общественностью с большим интересом. Вскоре о. Ио­анн стал известным в обеих столицах, о нем говорили повсюду, но особенно он был популярен в литературных и ученых кругах Петер­бурга и Москвы.

Осенью 1839 г. о. Иоанн по приглашению обер-прокурора графа Н. А. Протасова вернулся в Петербург, где его личность и подвижни­ческая деятельность вызвала живой интерес со стороны Святейшего Синода. Здесь перед членами Синода он представил доклад о состо­янии миссионерского дела на Аляске. Рассказывая о своей деятель­ности в Русской Америке, он упомянул о стесненном положении священников в Ново-Архангельске, на Кадьяке, Атке и Уналашке, о нуждах миссии и ее возможных успехах при правильной органи­зации работы среди местного населения, которое имело расположе­ние к принятию христианства. Синод принял доклад благосклонно. На праздник Рождества Христова в 1839 г. святитель Филарет, мит­рополит Московский, по поручению Святейшего Синода, возвел о. Иоанна в сан протоиерея «в уважение к его трудам и заслугам»^[102].

24 января 1840 г. обер-прокурор граф Н. А. Протасов представил на рассмотрение Синода сочинение о. Иоанна «Обозрение Право­славной Церкви в Российской Америке» и два его прошения о напе­чатании на алеутском языке переводов книг Священного Писания и отдельных богослужений, а также сочинения «Указание пути в Цар­ствие Небесное». Святейший Синод признал полезным издание ука­занных книг, при этом особое одобрение было высказано относи­тельно сочинения «Указание пути в Царствие Небесное». Этот труд Синод нашел необходимым напечатать не только на алеутском, но и отдельной книгой на русском и славянском языках^[103].

В соответствии с предложением протоиерея Иоанна Вениамино­ва о реорганизации миссии на Аляске 30 апреля 1840 г. Святейший Синод постановил:

«Мнение протоиерея Вениаминова… соображено с настоящими и особенными потребностями Американской Церкви и достойно уваже­ния. Посему Святейший Синод… полагает со своей стороны: 1. С ны­нешнего времени в Российских поселениях в Америке иметь собор­ную церковь с двумя священниками, диаконом, тремя причетниками и просвирнею и с духовным при ней училищем, и таковою учредить церковь, состоящую в Ситхе — Михаило-Архангельскую; прочие существующие церкви на Кадьяке, Уналашке и Атхе оставить по- прежнему с одним при каждой священником, двумя причетниками и просвирней; сверх того, устроить две походные церкви, а при каждой из них быть одному священнику-миссионеру с двумя также причет­никами и просвирнею. 2. Старшему из священников Ситхинского собора быть благочинным и заведовать всеми, какие есть и будут, церквами и духовенством в Америке и вообще всем, что относится до духовной части; младшему же быть помощником благочинного и со­стоять в полном его распоряжении»^[104].

Синод также поручил протоиерею Иоанну Вениаминову соста­вить инструкцию о правах, обязанностях и взаимоотношении клира в Американском благочинии (См. Приложение1) и ответить на ряд других организационных вопросов, что он выполнил за короткое время и стал собираться в обратный путь. К тому же времени были окончены работы по изданию книг на алеутском языке: Евангелие от Матфея и «Указание пути в Царство Небесное».

Однако этот его успех был опечален сообщением из Иркутска о том, что в ноябре 1839 г. скончалась его супруга и неизменная по­мощница в миссионерской работе в течение всего его пребывания на Аляске Екатерина Ивановна. Переживая эту утрату и пребывая в глу­боком сомнении, как ему поступать далее, имея семь родных детей в Иркутске и тысячи духовных на Аляске, он посетил святителя Филарета, чтобы получить от него моральную поддержку и архие­рейское назидание. Всю свою жизнь о. Иоанн обычно полагался на волю Божию с твердой надеждой, что Господь Сам определит его будущее. Будучи поставлен перед выбором между необходимостью лично заниматься воспитанием своих осиротевших детей и долгом продолжать миссионерское служение в Америке, он также полагался полностью на Бога. Ища духовной поддержки, он отправился по совету святителя Филарета сначала в Троице-Сергиеву Лавру, а за­тем в Киев для молитвы у святынь Древней Руси с надеждой, что Господь укажет ему Свою волю.

По возвращении из паломничества он опять посещает святителя Филарета и по его рекомендации, после долгих колебаний, соглаша­ется принять монашеский постриг. К тому времени два его сына бы­ли определены в Петербургскую духовную академию, третий — в Ир­кутскую семинарию, а четыре дочери — в Патриотический институт в Санкт-Петербурге за государственный счет. 29 ноября 1840 г. про­тоиерей Иоанн Вениаминов был пострижен в монашество с именем Иннокентий в честь святителя Иннокентия Иркутского, апостола Сибири. На следующий день, 30 ноября, он был возведен в сан архи­мандрита.

В это время Святейший Синод принял решение открыть Камчат­скую епархию с подчинением ей приходов на Аляске. На новую ка­федру были представлены три кандидатуры. По мнению Синода луч­шим кандидатом на это место являлся архимандрит Иннокентий (Вениаминов), хорошо знавший обстановку в Русской Америке. Из трех предложенных Святейшим Синодом кандидатов во епископы император Николай I выбрал также архимандрита Иннокентия. 13 декабря 1840 г. состоялось наречение, а 15 декабря в Казанском соборе в Санкт-Петербурге он был хиротонисан во епископа Кам­чатского, Курильского и Алеутских островов. В этом святитель Ин­нокентий видел проявление водительства Божия в своей судьбе. Обращаясь в своей речи по наречении в сан епископа к епископам и всем присутствовавшим верующим, он говорил:

«Итак, что же могу я сказать ныне? Я ничего не нахожу при­личнее, как исповедать пред Вами дивную волю и милость Господню, явленные на мне во славу Его святого имени… Когда я был невнимателен к важности предлагаемого мне служения, которое архипастырь называет равноапостольным, тогда простое повествова­ние одного соотечественника нашего об усердии алеутов к хрис­тианской вере в присутствии архипастыря моего в одно мгновение переменило все мои мысли и возжгло во мне пламенное желание отправиться в Америку. И, что еще более примечательно, такое по­вествование слышал я тогда не в первый раз; но только теперь, в при­сутствии имеющего власть низводить благодать Божию, оно по­действовало на меня, и мое желание непреодолимо устремилось туда, откуда прежде со страхом и упорством уклонялось. И Господь был и есть столь милостив ко мне, что при всем недостоинстве моем Он не отнимал и не отнимает от меня желание служить в Америке. И Ему Единому и всесвятому Имени Его да будет слава за то, что… никакой глагол роптания или раскаяния об избранном жребии не возмутил моего слабого сердца… И в настоящем, столь нечаемом избрании Вашего Святейшества я вижу ту же всеуправляющую волю Господа моего… Все сие, чем более для меня неожиданно, тем яснее показует мне перст Божий… Я твердо уповаю и верую, что Господь, так дивно путеводящий меня и дающий мне ныне новый жребий служения, при благословении Вашего Святейшества, низводящем благословение Того, Им же и рыбарие быша во апостолов, благодатию Своею не­мощная врачующею и оскудевающая восполняющею, дарует мне и новые большие силы к совершению моего служения… Молю и вас, богоизбранные отцы и предстоятели сущей на земле Церкви, вос- приимите меня в молитвы ваши и молите Господа, да будет со мною благодать и милость Его всегда»^[105].

Так скромный священник-миссионер из далекой Аляски, ранее мало известный, был возведен на высокую степень церковного слу­жения — епископство.

10 января 1841 г. епископ Иннокентий во второй раз отправился в долгое путешествие на Аляску, теперь уже в святительском до­стоинстве. В день отъезда из Петербурга он посетил святителя Фи­ларета, находившегося в столице по делам Синода. Московский архипастырь вручил ему письмо к наместнику Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандриту Антонию. В письме говорилось: «Приимите, о. наместник, подобающим образом Преосвященного Иннокентия Камчатско-Алеутского и образом от обители благосло­вите. Он уполномочен брать с собою потребных ему людей и жела­ющих служить при нем. Если у нас найдется желающий и ему угодный, не будем скупы»^[106].

На своем пути в Америку святитель Иннокентий посетил Москву, где провел восемнадцать дней. Остановившись в Чудовом монасты­ре, он занимался укладкой пожертвованных в Американскую мис­сию вещей, а также часто посещал Троице-Сергиеву Лавру и окрест­ные монастыри, где подбирал себе помощников для миссионерского служения на Аляске. Одним из тех, кто согласился ехать в Америку, был студент Московской духовной академии Михаил Озеров^[107], дру­гим — монах Спасо-Вифанского монастыря^[108] Николай^[109], сопровож­давший архипастыря в качестве келейника.

Перед выездом из Москвы Преосвященный Иннокентий в по­следний раз посетил Лавру, совершил там Божественную литургию и затем через Владимир, Нижний Новгород, Казань, Пермь, Ека­теринбург, Тобольск и Томск продолжал свое путешествие на новое служение в Америку. В Иркутске он пробыл почти два месяца. За это время он посетил родное село Ангинское и занимался устройством дел, в том числе набирал себе помощников для Американской мис­сии. В результате вместе с ним на Аляску отправилось 11 человек^[110].

15 июля 1841 г. епископ Иннокентий прибыл через Якутск в Охотск, где ему и его спутникам, как он выразился сам, пришлось «пождать у моря погоды»^[111], т. к. первое время после прибытия в Ох­отск погода была неблагоприятной для продолжения путешествия. И только «20 августа 1841 г., — пишет Святитель, — в один из самых лучших дней мы вышли из устья реки Охоты на бриге «Охотск» при самых благоприятных обстоятельствах и направили путь наш к од­ному из островов Курильского отдела — Симусиру. 2 сентября под­ходили к острову Симусиру… Того же дня, вечером, мы оставили остров и пошли прямо в Ситху. Почти 20 дней сряду были самые благоприятные ветры при ясной и теплой погоде, и корабль наш так быстро шел, что 21 сентября мы были от Ситхи только в 750 верстах, проплыв от Охотска до 6 250 верст… 25 сентября, в день преподоб­ного Сергия, около 4 часов вечера (а по-московски около 4 часов утра), молитвами его мы увидели гору Эчком, находящуюся близ Ново-Архангельска; а… 26 сентября… мы вошли в гавань Ситхи и в 10 часов положили якорь. 27 сентября, в субботу, сошел я на берег, где встречен был главным правителем, всеми чиновниками и всеми пра- вославными»^[112].

Прибыв на место своего послушания, святитель Иннокентий писал: «Слава Господу Богу! Я, милостью Его, заступлением Пресвятой Девы и молитвами святых в Америке! Это значит, что Господу, кото­рый не благословил достигнуть Кадьяка Преосвященному Иоасафу в 1799 г., угодно, чтобы я был в Америке. Значит, что Он призрел на творение Свое — людей, столь долго блуждавших во тьме духовной и душевной. Он послал и привел нас для показания им света истины. Теперь, так сказать, дело за нами. Но будет ли что от нас? Позволят ли нам наши силы, а паче — наша леность, сделать что-нибудь? Ах, эта леность! Не будь ее — тогда все мы можем облещись силою апо­столов; ибо все возможно молящемуся. Но леность не всем позволяет молиться»^[113].

Первым делом 14 октября 1841 г. в Ново-Архангельске было от­крыто Аляскинское Духовное правление «на основании решения Свя­тейшего Синода, Высочайше утвержденного 4 января 1841 г.»^[114]. Об этом главный правитель А. К. Этолин уведомил все конторы коло­нии, сообщив, «что впредь все вопросы и распоряжения, касающиеся вообще колониальных церквей и лиц духовного звания, переходят в непосредственное ведение Ново-Архангельского Духовного прав­ления»^[115].

Имевшее полномочия консистории Духовное правление объеди­нило под своим началом всех священнослужителей на Аляске. Те­перь в Ново-Архангельск, а не в Иркутск, они направляли рапорты о своем служении и высказывали свои нужды. Также и финанси­рование всей проводимой Церковью работы на территории Рос­сийских владений в Америке теперь осуществлялось через Духовное правление во главе с епископом. Таким образом, была прекращена прямая финансовая зависимость служащих на Аляске священников от Российско-Американской компании. В работе Духовного прав­ления участвовали все клирики, служившие в Ново-Архангельске. Располагалось оно в архиерейском доме, специально построенном для святителя Иннокентия в 1843 г. На втором этаже здания раз­местились покои епископа и домовая церковь, а на первом — Ново­Архангельская консистория и духовная школа^[116].

Высокое назначение на Аляску в сане епископа не угасило преж­ней апостольской ревности. Наоборот, усматривая в нем прежде все­го расширение круга своих обязанностей, святитель Иннокентий с еще большим энтузиазмом принялся за просвещение местного на­селения. Новое служение не позволяло ему все время находиться на одном месте, он совершал длительные путешествия, посещая все уголки своей огромной епархии, соединявшей два континента и вклю­чавшей Аляску, Алеутские и Курильские острова, Камчатку и побе­режье Охотского моря. За время своего десятилетнего пребывания в Ново-Архангельске епископ Иннокентий предпринял четыре та­ких путешествия, продолжавшихся от восьми до 18 месяцев каждое^[117]. При этом он использовал разные средства передвижения, но чаще всего ему приходилось путешествовать в байдарках, верхом на лоша­ди или в санях, запряженных собачьей упряжкой.

Во время поездок жизнь миссионера неоднократно подвергалась опасности: замерзнуть, быть занесенным пургой, провалиться в про­пасть, утонуть в море, — однако никакой страх, никакие испытания не могли остановить ревностного архипастыря в его равноапостоль­ном служении. На каждом острове, в каждом селении люди встреча­ли его с великой радостью. Всюду он совершал Божественную литур­гию и проповедовал. Бывали случаи, когда он, несмотря на опасность, удлинял свое путешествие, если кто-то нуждался в его наставлении. «Как сейчас вижу, — вспоминает один из его спутников, протоиерей Прокопий Громов, — епископа Иннокентия в темную зимнюю ночь, сидящего в одеянии из оленьих кож на камне, освещаемого заревом, отражающемся на вершинах гор, окружающих пропасть, среди доб­родушных детей природы — камчадалов, грызущих юколу, и между не одною сотнею маленьких ездовых животных, свернувшихся в клубки и крепко заснувших от утомления. Ни одному из русских иерархов не доводилось еще вносить свое благословение в подобные юдоли»^[118].

Сам святитель Иннокентий описывал свои миссионерские труды в скромных выражениях. В письме святителю Филарету от 30 апреля 1842 г. он сообщал:

«Действия наши по прибытии в Ситху еще невелики. И вот они: 1. Послана миссия в Нушегак, которая прибудет на место назначения своего не ранее половины июня сего года… 2. 17 декабря открыто Духовное училище, состоящее ныне из 23 человек креолов и ту­земцев… 3. Ученик богословия И. Т. (Илья Тыжнов — прим. автора) послан в Кадьяк для изучения языка… 4. Иеромонах М. (Мисаил (Озеров) — прим. автора) усердно занимается беседами с колошами и, кажется, не без успеха. Человек до 80 готовы уже креститься. 5. Вес­ною я был в Кадьяке для обозрения тамошней церкви и был утешен ею сверх всякого ожидания. Кадьякцы теперь стали совсем не то, как были до того… и, как они мне выразились, ныне «начинают выходить из темного места на свет»… 6. Открыто Духовное правление. Через два дня я отправляюсь в путешествие для обозрения моей епархии, которое продолжится до 16 месяцев»^[119].

Основной задачей деятельности святителя Иннокентия на Аля­ске было развитие миссии, и годы его архипастырского служения явились периодом интенсивного развития миссионерства в Русской Америке. Приезд Преосвященного в Ново-Архангельск совпал с вы­дачей Российско-Американской компании нового контракта, кото­рый был благоприятен для местных жителей. Новым контрактом ка­тегорически воспрещалось какое бы то ни было применение силы к туземцам и поощрялось распространение среди них образования. Эти положения контракта отразили глубокие убеждения епископа Иннокентия. При назначении священников в новые миссионерские центры он убеждал их, что только проповедь, учение и личный при­мер являются единственными допустимыми и вместе с тем самыми эффективными средствами обращения язычников.

Один за другим Преосвященный Иннокентий создавал новые миссионерские центры, направляя в них постоянных священников. В 1842 г. он основал миссионерский центр в русском поселении Ново-Александровск на р. Нушегак, где первым священником был Илия Петелин. В 1844 г. он назначает иерея Иакова Нецветова мис­сионером в глубину материковой Аляски для открытия Квихпакской миссии с центром в селении Икогмют в нижнем течении р.Юкон, границы которой простирались до берегов Северного Ледовитого океана. В 1845 г. была восстановлена миссия на п-ове Кенай, и для служения определен туда иеромонах Николай.

Основывая новые миссии, епископ Иннокентий был убежден, что Православная Церковь, развивая свою миссионерскую деятельность, должна продвигаться вглубь материка, где тысячи аборигенов нуж­дались в просвещении. Каждый учрежденный центр, по его мнению, должен был динамически развиваться в направлении освоения новых районов, образовывая при этом самостоятельные центры мис­сионерской активности. Такой рост миссии должен был иметь по­степенно развивающийся характер при осознанном принятии хрис­тианства местным населением.

Представления святителя Иннокентия о миссионерском служе­нии Церкви на Аляске успешно реализовывались. Из учрежденных им миссионерских центров к нему постоянно поступали сообщения о том, что живущие в глубине Аляски туземцы проявляют готовность к принятию христианства. «Слово Божие, сеемое миссионерами на берегах моря без всякого со стороны их посредства через новообра­щенных переносится и к отдаленным, горным жителям материка Америки»^[120], — сообщал епископ Иннокентий в своем письме святи­телю Филарету 1 мая 1848 г.

План развития миссии не оставлял епископа Иннокентия ни на минуту, но для его осуществления требовались миссионеры. С этой целью он искал, по его словам, «людей хотя и не ученых, …но непре­менно благочестивых, ревностных и деятельных»^[121]. Недостаток духо­венства был для него единственной трудноразрешимой задачей. Он сознавал, что для успеха миссии особенно важна проповедь на понят­ном для туземцев языке, и решил готовить миссионеров на месте из коренных жителей Аляски. Для этой цели он сразу после своего при­бытия в Америку открыл в Ново-Архангельске духовное училище^[122]. В 1845 г. оно было соединено с духовным училищем, переехавшим сюда из Петропавловска, и преобразовано в семинарию, которая функционировала по 1858 г.

В семинарии обучались русские, креолы и выходцы из местного населения^[123]. Ее здание было построено на средства Российско-Аме­риканской компании и располагалось рядом с архиерейским домом^[124]. Средства на содержание семинарии выделял Святейший Синод. Обучение в ней велось по учебному плану Иркутской семинарии с изменениями, соответствующими потребностям миссионерской работы на Аляске. Например, в ней изучались языки коренных наро­дов Русской Америки — алеутский, эскимосский, колошский — и курс медицины. Семинарский хор пел в кафедральном соборе, при­служивание семинаристов в алтаре за богослужениями было неотъ­емлемой частью учебного процесса в семинарии.

Святитель Иннокентий с надеждой смотрел на учеников Ново­Архангельской семинарии, ожидая, что они будут хорошими пропо­ведниками христианства. Однако эти надежды не оправдались, и он скоро разочаровался в миссионерских способностях местных кадров. «Чем дальше, тем виднее, что креолы по уму и характеру далеко еще не то, что русские, — отмечал Преосвященный в своем письме А. С. Но­рову от 10 мая 1848 г., — …самостоятельности в них еще долго дожи­даться, и на поприще наук риторика для них камень претыкания»^[125]. Только единицы из выпускников семинарии были способны к свя­щенническому служению, подавляющее большинство из них годилось на должность дьячка. В основном они становились чтецами в мест­ных часовнях, а некоторые — учителями в приходских школах. Стало очевидным, что еще долго придется просить Святейший Синод о на­правлении миссионеров из России.

Для материальной поддержки приезжающих в Америку клириков епископ Иннокентий учредил попечительство. В фонд попечитель­ства все служащие на Аляске клирики ежегодно отчисляли из своего жалованья по копейке с каждого рубля. Из собранных таким образом средств выделялась денежная сумма каждому вновь прибывшему священнику. Всем приезжавшим на Аляску из России клирикам свя­титель Иннокентий вменял в обязанность учить местные языки и переводить на них молитвы, отрывки из Священного Писания, бого­служебные тексты и наставления в православной вере. Все священ­нослужители должны были неукоснительно поучать народ за каж­дым богослужением. В этот период в деле укрепления миссии на Аляске епископу Иннокентию помогали протоиереи Иаков Нецве- тов и Петр Литвинцев, иеромонахи Николай и Мисаил, священники Илия Петелин, Григорий Головин, Лаврентий Саломатов, Андрей (по др. сведениям Петр — прим. автора) Милорадовский, Никита (по др. сведениям Николай — прим. автора) Омофоровский, Ермо­лай Никифоров, а также сын святителя Иннокентия — Гавриил Ве­ниаминов^[126].

Кроме того, епископ Иннокентий дал распоряжения о строитель­стве часовен в удаленных от храмов селах. В этих часовнях верующие регулярно собирались на общественную молитву. При посещении их священником или епископом в часовне совершалась Божественная литургия на переносном антиминсе, а в отсутствие священнослужи­теля местные жители читали и пели молитвы, дозволенные мирянам. Ответственным за проведение общественных богослужений назна­чался чтец, который также при необходимости мог совершать Кре­щение по чину, установленному для мирян.

Сразу после прибытия в Ново-Архангельск святитель Иннокен­тий обратил внимание на ветхое состояние находящегося там Свято­Михайловского храма и поставил перед собой задачу построить вместо него настоящий кафедральный собор^[127]. Святитель сам выпол­нял чертеж собора, подбирал строительные материалы и просчи­тывал их цену. Подготовительные работы заняли немало времени, и прошло несколько лет до того, как началось само строительство^[128]. Основание зданию собора было положено только в 1847 г., его стро­ительство окончено в 1849 г., а освящение состоялось 18 мая 1850 г.^[129] Это был «первый православный собор в Новом Свете»^[130].

Он был построен в центре города и являлся самой красивой его постройкой. В архитектуре собора первоначально прослеживался итальянский стиль, характерный для русского храмового строитель­ства XVIII в. Как и все храмы этого стиля, «Свято-Михайловский собор украшен только двумя главами. В центре главный купол традиционно венчает глава в форме луковицы… Другая глава — шпиль над колокольней, взвивается тонкой иглой высоко к небу и завершается крестом, который отчетливо виден в Ситке отовсюду»¹. Его бревенчатое, обшитое тесом здание имело длину 30,4 м и ширину 18, 9 м; высота его стен составляла 9, 6 м, а колокольни — 13, 2 м.

После пристройки боковых приделов в 1851 г. собор приобрел в плане форму четырехконечного греческого креста. Главный придел собора был освящен во имя Архистратига Михаила; южный — во имя Предтечи и Крестителя Иоанна и благоверного князя Александ­ра Невского; северный, теплый — в честь Казанской иконы Божией Матери. Внутри собора, как и в других храмах на Аляске, стены вме­сто штукатурки были обтянуты парусиной. Деревянный иконостас был резной и позолоченный, а иконы в нем написаны на холсте. Сре­ди них особо чтятся до настоящего времени Казанская (Ситкинская) икона Божией Матери и образ Архангела Михаила в серебряных ризах.

Кроме кафедрального собора в Ново-Архангельске усердием свя­тителя Иннокентия были устроены еще два православных храма. Один из них — домовый при архиерейском доме был освящен в честь Благовещения Пресвятой Богородицы 15 декабря 1843 г., в день епи­скопской хиротонии святителя Иннокентия. Другой — храм в честь ^{[131] [132] [133] [134]} Живоначальной Троицы, приписной к собору, был выстроен специ­ально для индейцев, которых там проживало несколько сотен человек.

Немало внимания Преосвященный Иннокентий уделял детям. В своем письме к обер-прокурору Святейшего Синода графу Н. А. Протасову он писал: «Учить всех детей простого народа — вот мысль, которая давно меня занимает и которую мне отчасти удалось привес­ти в исполнение и дать, благодарение Господу, видеть от того неко­торые плоды… И если алеуты и любят меня, то единственно за то, что я их учил»^{[135] [136]}. На следующий год после приезда в Ново-Архангельск заботой Святителя при храмах и миссиях были учреждены школы для детей. «С половины 1842 г., — писал он, — по всем американским церквам… настоятели церквей от одного до двух раз в неделю соби­рают детей обоего пола в церковь и учат их Закону Божию и вообще обязанностям их»². После переезда в новопостроенный архиерей­ский дом, с января 1844 г., сам епископ Иннокентий собирал к себе детей и учил их Закону Божию. Занятия проводились два раза в не­делю: во вторник приходили девочки, а в среду — мальчики, всего до 150 детей. Для сирот благодаря его личным пожертвованиям и уве­личению бюджета Ново-Архангельского попечительства был устро­ен приют.

Посещая приходы и миссионерские центры, епископ Иннокентий всегда обращал внимание на приходские школы и состояние религи­озного образования. В своем отчете за 1850 г. он обстоятельно со­общает о том, как организовано обучение детей Закону Божию на Аляске. Он пишет, что в Нушегакской миссии миссионер с дьячком своими силами и средствами выстроили помещение, где собирали учеников, которых в 1849 г. было 13 человек. На о. Кадьяк священник с помощью пономаря обучал детей сначала в церковном домике, а с 1850 г. — в отведенной компанией квартире. Церковные школы были прежде на о-вах Уналашка и Атка, но с упразднением там ком­панейских контор для них не стало места, и по ходатайству святителя Иннокентия главный правитель русских колоний в Америке дал предписание устроить на этих островах помещения для занятий де­тей. Уналашкинский священник во время своего пребывания на о-ве Святого Павла обучал мальчиков из местных жителей, а его жена — девочек. На о-вах Святого Павла и Амля школы были заведены са­мими алеутами, а на о-вах Беринговом, Атту и Медном и в других местах имелись учителя из местных жителей, которые занимались обучением детей в своих домах. На о. Ситка при храмах действовало две школы, в которых преподавали священники. Также учил детей и миссионер Квихпакской миссии, где само обращение туземцев нача­лось только после обучения их детей основам православной веры.

Постоянная забота о религиозном просвещении народов Аляски на их родном языке благоприятно сказалась на деле миссии. «Не только улалашкинцы и атхинцы, как уже известные своим усердием к слушанию Слова Божия, но и все прочие туземцы без исключения оказывают большую наклонность к тому»^[137], — писал в своем отчете епископ Иннокентий в 1850 г. Эскимосы, атабаски, тлинкиты и дру­гие индейские племена Северной Америки стали принимать Право­славие сознательно, что значительно укрепляло положение Церкви среди коренных народностей Российской Америки. В период между 1841 и 1860 гг. около 4 700 язычников разных племен были обращены в Православие. Это составляло весьма значительное число, если учесть, что многие обращенные местные жители не имели оседлости и постоянно передвигались по обширной территории Аляски.

Проводимая святителем Иннокентием деятельность в Русской Америке финансировалась из различных источников. Российско- Американская компания ежегодно выделяла 32 927 руб. ассигнация­ми. В основном эта сумма составляла заработную плату духовенства, содержание их домов (обеспечение дровами и свечами), оплату при­слуги, транспортных расходов и т. п. Святейший Синод перечислял 3 085 руб. ассигнациями на содержание Кенайской миссии. Кроме того, миссионерская работа поддерживалась за счет капитала амери­канских церквей^[138], который в 1867 г. составлял, в общей сложности (включая суммы, находящиеся в Главном правлении компании под пять процентов годовых) 51 423,68 руб. серебром. Большинство хра­мов и часовен были построены в основном на средства компании, которая обязывалась проводить их ремонт, а по мере их обветшания заменять на новые. Но иконостасы в них, церковные сосуды, богослу­жебные книги, подсвечники, а также просфоры, вино и иное обеспе­чение богослужения в них оплачивалось «из специальных фондов, которые добавлялись к суммам, предназначенным для содержания церквей»^[139].

Это был период подлинного расцвета миссионерского дела на Аляске. Благодаря энергичной деятельности самого святителя Ин­нокентия и всех его сподвижников, прежде всего священников- миссионеров, православная миссия распространилась от четырех приходов, расположенных в основном в местах поселения русских, на огромные территории Аляски, где обитали одни только туземцы. В 1860 г. на Аляске было девять храмов^[140] и 35 часовен. Готовилось от­крытие, как минимум, еще четырех приходов. В Ново-Архангельске действовали духовная семинария, библиотека и приют для детей. В каждом приходе, где был священник, работала церковная школа. Вплоть до 1867 г. в Русской Америке был епископ, девять священни­ков и два диакона.

Согласно статистике, приводимой П. А. Тихменевым^[141], в 1860 г. на Аляске было 12 028 христиан: 784 русских, 1 676 креолов, 4 392 але­ута, 937 кенайцев, 456 чугачей, 2 725 эскимосов, живущих на рр. Юкон и Кускоквим, 447 тлингитов и 611 иных^[142]. По другим источ­никам, к 1867 г. число православных на Аляске доходило до 15 000^[143], в подавляющем большинстве это были коренные жители Северной Америки. О них епископ Иннокентий писал: «Не радящих о своем спасении, можно сказать, нет ни одного, а из новопросвещенных ока­зывается все более и более усердных к вере, и не редкость видеть ме­жду ними примерно набожных»^[144].

В 1850 г. Святейшим Синодом епископ Иннокентий был возведен в сан архиепископа. Через два года к его епархии присоединяется об­ширная Якутская область, а в 1858 г. — приобретенный Россией Амурский край. Хотя Аляскинская миссия оставалась в ведении ар­хиепископа Иннокентия, однако дела по устройству епархии в Вос­точной Сибири, где было до 200 000 крещеных, не позволяли ему уделять достаточно времени американской пастве. В силу необходи­мости заниматься организацией миссионерской работы и устроени­ем епархии на новых российских территориях на Дальнем Востоке святитель Иннокентий в 1858 г. добивается образования Ново­Архангельского викариатства.

29 марта 1859 г. последний ректор Ново-Архангельской семи­нарии архимандрит Петр (Екатериновский)^[145] был рукоположен во епископа Ново-Архангельского. Возглавив Аляскинское викариатс- тво, епископ Петр продолжал начатое святителем Иннокентием дело по распространению Православия среди местного населения, но его успех был приостановлен актом о продаже Аляски Соединенным Штатам, когда 18 октября 1867 г. власть над русскими владениями на Аляске была передана США (церемония передачи проходила в Ново-Архангельске).

В 1868 г. святитель Иннокентий стал митрополитом Московским и Коломенским. Но, даже будучи одним из крупнейших иерархов в Русской Церкви, он не забывал свою первую паству, постоянно проявлял особое попечение о нуждах православной миссии на Аля­ске и оказывал ей поддержку. С этой целью в 1869 г. при его участии было образовано Православное Миссионерское общество, и он стал первым его председателем. На Московской кафедре он находился до самой своей кончины в 1879 г. Почти сто лет спустя, 6 октября 1977 г. святитель Иннокентий Московский был прославлен в лике святых Священным Синодом РПЦ^[146].

С именем святителя Иннокентия, апостола и первого православ­ного иерарха Америки, связана одна из ярких страниц миссионер­ского служения Русской Православной Церкви на Аляске. Будучи человеком необычайно одаренным, трудолюбивым и крепким от природы, он не только руководил делом миссии, но и сам лично шел с проповедью Евангелия к местным жителям. При этом он имел ко всем людям любовь Христову — ту любовь, которая не различает на­циональности и социального положения человека, которая не пре­возносится над другим, но видит во всяком человеке образ Божий, и ищет не своего, но спасения всех во Христе. В то время как испан­ским миссионерам понадобилась специальная папская булла^[147], кото­рая разъяснила, что индейцев можно признать людьми, православ­ному священнику были понятны даже некоторые жестокие, на взгляд европейца, их обряды и обычаи, в которых он видел проявление любви и уважения туземцев к своим родственникам.

В отличие от большинства просвещенных современников Святи­тель не презирал туземцев, пребывавших во тьме язычества, но умел видеть в них добрые черты. Он писал: «Чем более знакомлюсь с ди­кими, тем более люблю их и тем более убеждаюсь, что мы с нашим просвещением далеко, далеко уклонились от пути к совершенству, почти не замечая того; ибо многие, так называемые дикие, гораздо лучше многих, так называемых просвещенных, в нравственном отно- шении»^[148]. К этому доброму началу, которое святитель видел в абори­генах Северной Америки, и была обращена его пламенная проповедь веры.

Ради любви Христовой он приложил неимоверные труды, посе­щая свою паству, живущую в самых не приспособленных для пере­движения местностях. Святитель Иннокентий сам свидетельство­вал, что у него «нет места во всей епархии, где была бы возможность ездить в обыкновенных экипажах»^[149]. Более того, в нее входили такие места, где еще вообще не ступала нога европейца. И везде он нес Евангельскую весть, и слышавшие его язычники оставляли свои за­блуждения и обращались ко Христу^[150]. Ради любви Христовой он изу­чал языки, характер и нравы туземных народов, среди которых про­поведовал, и к этому обязывал все духовенство — ибо только зная человека, его строй мысли и образ жизни, можно донести до его серд­ца те высокие духовные понятия, которые не существуют в его языке.

Любовь Христова подвигла святителя Иннокентия на создание письменности народов, которым он нес Слово Божие. Еще в быт­ность свою приходским священником он создал письменность але­утов, наблюдая их тягу к чтению: ему «случалось видеть, как иногда кто-нибудь из алеутов, совершенно не зная по-русски ни слова, почти целый день сидит и читает Псалтирь славянскую или Четь- Минею»^[151]. Он использовал местное наречие за молитвой и во время проповеди, а крестил только после подготовки и обучения крещае- мых основам Православия. Распространение веры он считал глав­ным долгом и целью своего служения. «Он был не только учителем в обыкновенном смысле слова, — говорил о святителе Иннокентии епископ Алеутский и Аляскинский Николай, — но и учителем Слова Божия (См. Евр. 13, 7), т. е. благовестником»^[152].

Святитель Иннокентий, по словам того же епископа Николая, принадлежал «к разряду тех людей, после которых остается надолго длинный и глубокий след в истории и о которых память всегда толь­ко с похвалами! Он принадлежит к тем исключительным личностям, которые, чем дальше отходят в область прошедшего, тем ярче и чище светят перед взором людей»^[153]. Один из русских подданных, посетив­ший Аляску после ее продажи США, свидетельствовал, что посе­янные святителем Иннокентием «семена христианского учения… не остались бесплодными, потому что он, кроме слова, употребил самое могущественное в деле народного образования орудие — пример жизни, вполне согласной с преподаваемым учением. Воспоминание о его добродетелях и поныне служит для алеутов пояснением истин, изложенных в Катехизисе»^[154].

Комментируя слова святителя Филарета Московского о святите­ле Иннокентии, что «в этом человеке что-то апостольское», епископ Николай говорит: «Да, в личности святителя Иннокентия было, действительно, что-то такое, что решительно и резко выделяло его на общем фоне современной ему действительности и что, бесспорно, сближало его долее, чем кого из тогдашних деятелей на ниве Божи­ей — с апостолами!.. Что же именно? Это, первее всего — его пламен­ная вера, а затем, как плод этой веры — его дивная проповедь… «Ныне я говорил здесь грозное слово, — писал он однажды о себе одному лицу, — и, кажется, подействовал… Ах! что я сказал: подействовал? — Нет, нет! Не мы действуем, а нами действует благодать!» Бла­годать! — вот именно то, что и составляло силу его благовествования, вот то именно, что и влекло к нему слушателей, — вот этим, между прочим, он уподоблялся апостолам! Сближает его с апостолами — и его простота во всем, начиная с домашнего обихода и кончая служеб­ным его отношением ко всем, — и высшим, и низшим себя… Сбли­жает его с учениками Христовыми, и, особенно, с Павлом апосто­лом, — и его трудолюбие…»^[155].

СОСТОЯНИЕ МИССИИ НА АЛЯСКЕ ВО ВРЕМЯ УПРАВЛЕНИЯ ЕПИСКОПА ИННОКЕНТИЯ

Здесь целесообразно сделать обзор состояния находившихся в то время на Аляске приходов и миссионерских центров.

Кадьякская миссия

Основанная первыми монахами-миссионерами в 1794 г., Кадьяк­ская миссия первое время процветала и являлась центром всей мис­сионерской работы на Аляске. Однако после гибели епископа Иоа- сафа (Болотова) оставшиеся на Кадьяке миссионеры испытывали притеснения со стороны администрации Российско-Американской компании. С переносом в 1808 г. административного центра русских колоний в Америке в Ново-Архангельск, Кадьякская миссия потеря­ла свое первоначальное значение, став к тому времени весьма мало­численной.

Членами первой миссии был построен храм и 6 апреля 1796 г. ос­вящен в честь Воскресения Христова. Это был первый православный храм, построенный на Американском континенте. Служащим свя­щенником в нем был иеромонах Афанасий (Михайлов). В 1824 г. его настоятелем был назначен священник Фрументий Мордовский. С этого времени определяются границы прихода, заводятся приход­ские книги.

Формально приход простирался на расстояние до 2 000 км, т. к., кроме населения Кадьякского архипелага, в него входили жители материковой Аляски от Чугачского зал. до устья р. Нушегак. Но фактически его деятельность ограничивалась о-вами Кадьяк и Афо- гнак. По причине удаленности паствы, жившей на материке, Ка- дьякский священник не мог уделять ей достаточного внимания, и в 1842—1845 гг. эта территория была распределена между Ну- шегакским и Кенайским миссионерами. А настоятель Кадьякского прихода по-прежнему окормлял живших на о-вах Кадьяк и Афогнак русских, креолов и коренных жителей — в основном, кадьякцев^[156]. Такой состав прихожан сохранялся все время вплоть до продажи Аляски.

Священник Фрументий Мордовский служил на Кадьяке до 1832 г. Сведений о церковной жизни в период его настоятельства, кроме прошения за 1825 г. епископу Иркутскому Михаилу освятить новый храм, не имеется. Через два года после него на Кадьяк был переведен из Ново-Архангельска священник Алексий Соколов который был настоятелем Воскресенского храма до 1840 г.^[157], когда его сменил вы­пускник Иркутской духовной семинарии молодой священник Петр Литвинцев.

В 30-е гг. XIX столетия церковная жизнь на Кадьяке не развива­лась, местная паства была малоактивной. Притом, что хотя боль­шинство туземцев были крещены, очень немногие посещали храм, исповедовались и причащались. «Бывало, в целый год было испол­нивших долг очищения совести не более ста человек; и был год, когда было только восемь человек из пяти или четырех тысяч»¹ крещеных, которые проживали в той местности, «в самые большие праздники церковь была почти пуста, тогда как около нее жителей было до четырехсот душ»^[158].

Среди коренных жителей были широко распространены язы­ческие обычаи. «Шаманство между алеутами крещеными не только не истребилось.., но было явно и в такой силе, что, не говоря уже об американцах, даже некоторые из русских боялись шаманов и не сме­ли их оскорблять»^[159]. Причиной упадка благочестия на приходе святи­тель Иннокентий называл то, что служившие до 1841 г. приходские священники не поучали свою паству христианским истинам, «только один о. Герман, монах, умерший в 1836 г., занимался отчасти учением и наставлением детей-сирот, живших у него»^[160].

Положение изменилось, когда в 1839 г. на Кадьяк был назначен новый начальник конторы Иннокентий Степанович Костроминов, проявивший истинную христианскую заботу о местном населении. «Он сколько выговорами, убеждениями и обличениями некоторых из явных алеутских шаманов, столько же и примерною набожностью своею не только остановил успехи шаманства, но даже некоторых заставил если не обратиться на путь истины, то сильно сомневаться в силе шаманства»^[161]. Усердием благочестивого управляющего был построен храм вместо прежнего, давно пришедшего в ветхость⁶. При нем была устроена школа для обучения детей христианской вере и благочестию. Сначала в ней обучалось 13 детей, а к 1850 г. число учеников возросло до 25.

С помощью И. С. Костроминова новый настоятель храма священ­ник Петр Литвинцев за короткое время сумел поднять религиозно­нравственное состояние кадьякцев, и когда в 1842 г. остров посетил епископ Иннокентий, то он порадовался произошедшим изменени­ям. Когда-то пустовавшая церковь теперь была полна молящимися за каждым богослужением, а по праздничным дням она не вмещала всех богомольцев. Не только простые кадьякцы, но и многие из ша­манов раскаялись и обратились в Православие, став примерными христианами. За один только 1841 г. исповедовались и приобщались Святых Христовых Таин 470 верующих, «а из не бывших только двое не были за нерачением, а все прочие за невозможностию»^[162]. На острове, где прежде «многие не только из алеутов, но и из русских жили в брачном состоянии без всякого благословения Церкви»^[163], почти не осталось невенчанных браков, и 232 туземца приняли кре­щение. «Тот, кто знал и видел здешнюю церковь по внутреннему со­стоянию оной за пять лет перед сим, — сделал отметку Преосвящен­ный Иннокентий в путевом журнале после посещения о. Кадьяк, — тот едва поверил бы глазам своим, видя в ней нынешнее состояние»^[164]. «Слух о прибытии моем в Америку, — писал тогда же святитель в од­ном из своих писем, — благочестие и усердие тамошнего священника и тамошнего начальника весьма много подействовали на кадьякцев, из коих прежде едва ли и сотый бывал когда-либо в церкви, а теперь церковь всегда полна, и некоторые из них показывают умилительные знаки благочестия и покаяния»^[165].

Ознакомившись со всеми делами Кадьякского прихода, святитель Иннокентий дал распоряжение расширить храм^[166] и построить по всем селам часовни с тем, чтобы в каждой часовне был назначен благо­честивый и грамотный прихожанин, который мог бы по праздникам, когда нет священника, вычитывать отдельные богослужения и при необходимости крестить младенцев. Это его указание было выпол­нено с усердием. В своем письме от 1 июля 1845 г. святителю Фила­рету епископ Иннокентий писал: «В Кадьяке священник Литвинцев действует с тем же усердием и искренностью, как и прежде; паства его, слава Богу, более и более укрепляется в духе христианства. Во всех селениях Кадьякского отдела находятся часовни, построенные усердием самих алеутов при содействии компании и русских, содер­жимые в чистоте и, что всего лучше, в каждый праздник бывают пол­ны народу»^[167].

Основной заботой епископа Иннокентия в деле укрепления Цер­кви на Кадьяке был перевод на кадьякское наречие книг Священного Писания и главных богослужебных текстов^[168]. В 1842 г. святитель Ин­нокентий назначил приехавшего с ним на Аляску студента Иркут­ской семинарии Илью Тыжнова дьячком к Воскресенскому храму на Кадьяке, поручив ему изучение местного языка и перевод на него Священного Писания и богослужебных книг. Епископ Иннокентий не ошибся в выборе помощника. Через четыре года Тыжнов составил краткую грамматику кадьякского языка со словарем и перевел на него Евангелие от Матфея и Краткий Катехизис. Святитель одобрил его перевод и направил Тыжнова в Петербург, чтобы он получил разрешение в Святейшем Синоде напечатать свой труд. В 1849 г. Илья Тыжнов возвратился в Америку с первыми книгами, напечатан­ными на кадьякском языке. Это были Евангелие от Матфея и Кате­хизис с некоторыми молитвами. Когда кадьякцы в первый раз услы­шали молитвы на родном языке, то они «плакали от умиления, — писал святитель Иннокентий, — а это очень замечательно между здешними туземцами, редко плачущими»^[169].

В 1845 г. священник Петр Литвинцев получил перевод в Ново- Архангельск, где он был назначен благочинным всех приходов на Аляске и ректором семинарии. Вместо него настоятелем храма в честь Воскресения Христова на Кадьяке стал священник-миссионер из Нушегака Илия Петелин. Он строго следил за нравственным состоянием своей паствы, и благочестие среди местного населения держалось на высоком уровне. В 1847 г. о. Илия был награжден ками­лавкой «за полезные труды и трудности, несенные с благодушием… при проповедании, достойном христианина и пастыря»^[170].

В 1850 г. на его место был назначен выпускник Ново-Архан­гельской семинарии священник Петр Кашеваров, он был первым священником на Кадьяке из местного населения (его отец был рус­ский, а мать креолка), который прослужил там всю свою жизнь (|1879). Священник Петр Кашеваров был исполнительным, но ма­лоинициативным пастырем. Коротко характеризуя его служение, можно сказать, что оно сводилось к требоисполнению^[171]. В 1860 г. Кадьякский приход объединял 2 669 прихожан, живших на о-вах Кадьяк, Еловый и Укамок (о. Чирикова), а также небольшое посе­ление Катмай на материке^[172].

Колошская (Ново-Архангельская) миссия

Миссионерская деятельность среди индейцев племени тлинкит началась сразу после основания на о. Ситка русского поселения, но эта миссия по причине враждебности индейцев к русским успеха не имела. Первый на Ситке приходский священник о. Алексий Соко­лов, прибывший в Ново-Архангельск 7 сентября 1816 г.^[173], проявляя свое пастырское попечение о живших в столице Русской Америки русских, креолах и алеутах, не крестил ни одного из коренных жите­лей острова, поскольку «быт их, обычаи, нравы, недоверие к русским и, наконец, вероломство, обнаруживавшееся во многих случаях, за­ставляли принимать всевозможные предосторожности в деле их обра­щения»^[174]. Так что и 30 лет спустя управляющий Ново-Архангельской конторой К. Т. Хлебников в своем отчете за 1817—1832 гг. писал о колошах: «Будем надеяться, что однажды они будут просвещены Словом Божиим»^[175].

Положение дел стало меняться с прибытием в Ново-Архангельск в 1834 г. священника Иоанна Вениаминова, который проявил особый подход к этому воинственному народу (см. выше). В своей деятель­ности по обращению нового народа о. Иоанн не спешил крестить сразу всех, приходивших к нему. Он считал, что желающих принять крещение необходимо вначале более основательно подготовить к это­му таинству. Хотя в те годы крестилось всего 20 индейцев-тлинкитов, но они, по его свидетельству, «вообще очень усердно относились к сво­им христианским обязанностям, регулярно посещая церковь, когда возможно приступая к Причастию и внимательно слушая поучения. Никто из них не возвращался к обычаям их старой веры. Напротив, своей активностью и деятельностью они могут служить примером другим народам»^[176].

Будучи епископом он определил миссионера для тлинкитов — иеромонаха Мисаила (Озерова) с надеждой, что назначение специ­ального проповедника послужит успешной христианизации этого племени Аляски. Надежды Преосвященного Иннокентия оправда­лись: вскоре после начала просветительской деятельности среди них иеромонаха Мисаила индейцы стали принимать христианство. К Пас­хе 1843 г., как свидетельствует святитель Иннокентий, было уже кре­щено 102 человека, в том числе два шамана^[177], а к середине 1845 г. — более 200 человек.

1 июля 1845 г. святитель Иннокентий писал митрополиту Фила­рету: «Теперь одной из главных забот моих будет построение церкви для колошей»^[178]. Для осуществления этого плана епископ Инно­кентий определил для миссии среди индейцев-тлинкитов вместо выбывшего из Америки иеромонаха Мисаила священника Петра Литвинцева. Сами индейцы оказывали содействие в строительстве для них храма, «помогая в доставке леса и проч.»^[179]. 24 апреля 1849 г.^[180] в Ново-Архангельске святитель Иннокентий освятил построенный для тлинкитов храм в честь Святой Живоначальной Троицы. Тор­жественное богослужение проходило «при стечении всех жителей здешнего их селения и некоторых приезжих»^[181].

К этому времени на колошский язык были переведены Воскрес­ные Евангелия, некоторые чтения из Апостола, молитва Господня, Символ веры и некоторые молитвословия из последования Литур­гии. Кроме того, за каждым богослужением звучали поучения для индейцев на их родном языке. Таким образом, в тот год исполнилось два основных желания тлинкитов: они стали иметь свой храм, и за богослужением употреблялся их родной язык. Это укрепило дело миссионерской работы среди колошей, и в 1851 г. индейская община в Ново-Архангельске насчитывала уже более 300 человек.

Протоиерей Петр Литвинцев, продолжавший миссионерскую ра­боту среди колошей в те годы, писал о своей пастве следующее:

«Мне не случалось еще ни однажды встретить от них противле­ния Евангельскому учению, которое они выслушивают внимательно и терпеливо и затем легко соглашаются на принятие св. крещения, большею частию вызываясь к тому сами, без всяких видов на какую- либо внешнюю выгоду, ни со стороны крестителей, ни со стороны со­братий своих… Исполнение христианских обязанностей, как-то: хож­дение в церковь, очищение совести, св. причащение, напутствование перед смертию Св. Тайнами, погребение умерших, — они сами собою без всяких побуждений соблюдают; даже был пример, что один дру­гому простил обиду, что между некрещеными, можно сказать, невоз- можность»^[182].

В своем отчете о состоянии епархии на 1850 г. святитель Инно­кентий так характеризует состояние новообращенных индейцев:

«Колоши продолжают принимать христианство по собственному их вызову, а не убеждению от нас. .Целыми десятками взрослые мужчины и (более) женщины приходили просить крещения, и совер­шенно без всяких корыстных видов; и те, в коих видно было более усердия и непоколебимости, по возможном испытании, получали просимое. …Стоя в церкви, они молятся, некоторые из них знают и молитвы краткие к Господу Иисусу и Матери Его. Во время поста постились, каялись и приобщались Св. Таин и, как говорит духов­ник, очень, очень усердно, и вообще все они исполняли это без всяко­го принуждения»^[183].

Служение в храме Живоначальной Троицы совершал настоятель, который был одновременно и благочинным Американских церквей, и ректором семинарии. Заботясь о развитии миссии среди индейцев, в этом же отчете епископ Иннокентий предлагает Святейшему Си­ноду «к колошенской церкви, построенной в Ново-Архангельске, определить особого священника, который бы ничем более не был занят, кроме обращения и утверждения в вере соседей наших, более и более оказывающих желание к просвещению»^[184]. Кроме того, он указывает на необходимость открытия еще одного прихода для коло­шей в Дионисиевском редуте, в устье р. Стахин (Стикин).

Вместе с тем святитель Иннокентий внимательно следит за пе­реводом для этого племени книг Священного Писания и богослу­жебных текстов. Заниматься этим он поручает выпускнику Ново­Архангельской семинарии Ивану Надеждину. В 1855 г. в Ново- Архангельске произошли беспорядки среди индейцев^[185], во время ко-

торых церковь сильно пострадала. Однако в 1857 г. она была восста­новлена, и назначенный вместо выбывшего из Ново-Архангельска протоиерея Петра Литвинцева священник Свято-Михайловского со­бора Георгий Винокуров возобновил в храме богослужения и беседы для индейцев.

Конец 50-х гг. XIX столетия был периодом расцвета миссии среди колошей. В 1859 г. Иван Надеждин окончил перевод на язык тлин- китов Евангелия от Матфея. Также он перевел на их язык всю Бо­жественную Литургию и отдельные праздничные тропари. Индейцы стали с желанием принимать христианство. Капитан-лейтенант П. Н. Головин, пребывавший в 1860—1861 гг. в Русской Америке для сбора сведений о ее состоянии, в своем отчете пишет, что «в течение сего года колоши начали креститься более охотно. Сорок человек были крещены с января по апрель, и 2 апреля православие принял один из самых влиятельных тойонов племени кухантан. При крещении крестным отцом его был действительный статский советник Кост- ливцев (Сергей — прим. автора), и новокрещеному было дано имя Сергей. Можно надеяться, что этот пример повлияет на многих ку- хантанцев»^[186]. В 1860 г. Ново-Архангельский колошский приход на­считывал 447 человек, хотя он находился на острове, где проживало всего немногим более 500 индейцев, так как русские считали небезо­пасным пребывание их там.

Перенос в 1858 г. епископской кафедры из Ново-Архангельска в Якутск в некоторой степени ослабил миссию среди колошей, а про­дажа Аляски вообще свела ее на нет. Православная религиозная активность в Ново-Архангельске, который после продажи Аляски был переименован в Ситку, была незначительной. Много русских уехало в Россию. В городе было достаточно одного православного храма, и по указанию епископа Иоанна (Митропольского) в 1872 г. индейская церковь была сломана. Священники, находившиеся в Сит­ке, не интересовались просвещением колошей, миссионерская рабо­та среди них не проводилась, и этим обстоятельством восполь­зовались протестантские проповедники^[187].

Уналашкинская миссия

Первым русским, занимавшимся христианизацией населения Уна- лашкинского отдела, был мореход Стефан Глотов (См. Богословско- исторический сборник, №1, 2003). Он «возымел благое намерение просветить светом Христовой веры через святое крещение алеутов, проживающих на сем острове и в селении Иллилюк на о. Уналаш­ка»^[188]. После отбытия Глотова находившиеся там «многие русские ми­ряне продолжали таковое крещение алеутов понемногу»^[189]. Время от времени остров посещали корабли, на которых находились священ­ники, и те совершали необходимые для жителей острова таинства и требы^[190]. Так, в 1792 г. остров посетил находившийся на корабле «Слава России» с экспедицией якутский священник Василий Сив­цов, который крестил 92 алеута^[191].

В 1795 г. этот район посетил иеромонах Макарий (Александров) из состава первой миссии, и успех его деятельности был велик — он «окончательно окрестил всех алеутов Уналашкинского отдела, и по­сле него не осталось ни одного некрещеного»^[192]. При этом, как сви­детельствовал святитель Иннокентий, «алеуты охотно принимали новую веру. Лучшим доказательством этому может быть то, что о. Макарий переезжал с места на место и, отправляясь в дальние селения, не имел при себе никого для своей безопасности, кроме од­ного русского для прислуги. Те же самые алеуты перевозили, питали и берегли его, которых он должен был крестить»^[193]. Однако с его ги­белью при кораблекрушении судна «Феникс» новообращенное мест­ное население продолжало находиться без постоянного пастырского окормления.

В 1807 г. на пути с о. Кадьяк в Россию остров посетил иеромонах Гедеон, а в 1822 г. на рейде возле Уналашки находился корабль «Бла­гонамеренный», и бывший на нем «священник, по имени Михаил, в течение нескольких дней, пока судно стояло на рейде, просветил святым крещением ближайших к селению Иллилюк некрещеных алеутов»^[194]. Все указанные посещения носили временный характер и не давали возможности проводить систематическую миссионерскую работу, ибо «когда не было священников, — пишет святитель Инно­кентий, — обряды христианской церкви, да и сама вера, ограничива­лись только крещением новорождающихся, дозволенным мирянам, и общественною молитвою в часовнях и домах, где могли найтись люди, умеющие читать»^[195].

Первый период планомерной миссионерской работы там связан с именем священника Иоанна Вениаминова. Во время его пребыва­ния на Уналашке и на других островах этого отдела он много сделал полезного для просвещения алеутов. После его отъезда в Ново- Архангельск в 1834 г. на Уналашку был назначен священник Гри­горий Головин. В 1844 г. он был переведен ключарем в Ново­Архангельский кафедральный собор и назначен членом Духовного правления, а на его место определен священник Андрей Сизой. Про­служив там четыре года, он уехал в Иркутск, а на Уналашку был на­значен креол с о. Святого Павла священник Иннокентий Касьянов- Шаятников. Он прослужил там 35 лет (1848—1883). Все это время он вел активную работу по укреплению Православия в приходе и перевел несколько книг Нового Завета на алеутский язык.

Прихожанами Уналашкинского прихода были, в основном, алеу­ты, а также креолы и русские. В 1860 г. приход насчитывал 1 658 прихожан^[196], которые были рассеяны на протяжении 1 500 км. Вся паст­ва проживала на многочисленных островах, сообщение между ними было только по воде на байдарках, а с островами Прибылова — на судне. В состав Уналашкинского прихода входило 13 селений: Илли- люкское, Свято-Георгиевское, Петропавловское, Бельковское, Борь- кинское, Акутайское, Макушинское, Кашишичское, Черновское, Саннахское, Умнакское, Назаиское, Аштовское. В селении Иллилюк на о. Уналашка был храм в честь Вознесения Господня, а во всех ос­тальных, кроме селения Кашишичское, имелись часовни, при кото­рых действовали школы. В 1858 г. заботой Российско-Американской компании на Уналашке «воссоздан вместо и на месте пришедшего в ветхость новый храм деревянный (бревенчатый)»^[197].

Всем преемникам о. Иоанна Вениаминова по Уналашке прихо­дилось беспокоиться только о поддержании и укреплении христиан­ской веры и благочестия среди алеутов. Несколько особый подход требовался к жителям о-вов Прибылова — Святого Георгия и Свя­того Павла. Жители этих островов не составляли самостоятельной этнической группы, а являлись рабочими Российско-Американской компании, которые были привезены сюда из разных мест Аляски (с о-вов Атка, Уналашка, Кадьяк и др.). Будучи христианами, они и здесь продолжали проявлять свою набожность и религиозность, но, удаленные на большое расстояние от своих домов, они нуждались в постоянной поддержке и духовном окормлении. Зная их нужды, святитель Иннокентий заботился о постройке часовен на этих остро­вах. Он посещал их сам или командировал туда священников. Во время этих посещений в часовнях совершалась Литургия на подвиж­ном антиминсе, а в отсутствии священника один из креолов в празд­ники читал часы, а иногда — заутреню.

В путевом журнале, который епископ Иннокентий вел во время своего путешествия по Алеутским о-вам в 1842—1843 гг., он сделал предположение об открытии отдельного прихода на о. Святого Пав­ла. Во время посещения острова его жители попросили епископа Ин­нокентия дать им особого священника, которому соглашались пла­тить жалованье из своих средств. Несмотря на то, что на острове проживало всего 150 человек, Святитель считал, что «желание алеу­тов может быть уважено, если не по числу жителей.., то по трудности сообщений с Уналашкою и особенно по их примерной ревности и усердию к вере»^[198]. В этот приход он намеревался объединить оба о-ва Прибылова, на которых проживало в общей сложности 250 человек, и Михайловский редут на материковой Аляске, «который Павлов­скому священнику посещать будет очень удобно каждый год, ибо идущее судно в север всегда заходит прежде на остров Святого Пав­ла, а потом идет в север и оттуда обратно опять на остров Святого Павла»^[199]. Но при святителе Иннокентии этим планам не суждено бы­ло реализоваться.

Тем не менее «примерная ревность и усердие в вере» местных жи­телей не ослабли с годами. Даже после продажи Аляски Соединен­ным Штатам и уменьшения в целом влияния Православной Церкви в этом регионе паства Уналашкинской церкви не утратила норм Евангельской нравственности и православного благочестия в своей повседневной жизни. Русский подданный, находившийся на службе США, С. Н. Буйницкий, после трех месяцев пребывания по долгу службы на о. Святого Георгия, так писал о его жителях в своей запис­ке от 12/24 февраля 1871 г.:

«Каждое воскресенье и каждый праздник все население от мала до велика отправляется в церковь, где, за неимением священника, пономарь с участием весьма изрядного клира из алеутов и креолов, одаренных приятным голосом и верным слухом, исполняет все те отделы Литургии, исполнение которых не предоставлено исключи­тельно иерею. Во всякой бараборе (избе) находятся святые иконы, и ни один алеут по входе не сядет, не совершив предварительно крест­ного знамения и поклонения иконам. В ежедневных моих сношениях с жителями Святого Георгия я вполне убедился, что православное религиозное образование имело самое лучшее влияние на их нрав­ственное развитие и сделало их истинными христианами — людьми кроткими, добродушными и милосердными»^[200].

Аткинская миссия

Аткинская миссия была устроена уроженцем о. Атка священником- креолом Иаковом Нецветовым. По окончании Иркутской семина­рии он проходил диаконское служение в Иркутске. 26 ноября 1827 г. он обратился в Главное правление Российско-Американской компа­нии с письмом, в котором выразил желание по принятии священни­ческого сана служить на Аляске. В полученном ответе, датированном 13 января 1828 г., говорилось, что Главное правление Компании «одобряет возведение его во священника и готово направить его на Атку, где он должен будет освятить церковь Святителя Николая Чу­дотворца. Иркутская контора обеспечит его необходимым для путе­шествия, как в случае с уналашкинским священником, и оплатит проездные до колоний. Он будет получать зарплату в 1 200 руб. и та­кую же сумму на питание и содержание. Он может получать пожерт­вования от прихожан, но все меха, переданные ему, должны быть проданы компании по обычной цене. Компания также отправляет с ним его отца. Главный правитель назначит в помощь ему церковно­служителя, выбранного из креолов Ново-Архангельской церкви. Он должен предоставлять статистические сведения о состоянии его прихода»^[201].

Прибыв на родину, молодой священник «нашел все коренное на­селение острова крещеным, оставившим шаманизм и знакомым с на­чалами христианской веры, хотя на острове не было священника с тех пор, как он был открыт в 1743 г.»^[202]. Это подтверждается и сведениями по Аткинскому приходу за 1830 г., когда о. Иаков крестил всего 16 человек, зато миропомазал 442 крещенных мирским чином. Данное обстоятельство и определяло характер миссии на Атке. От о. Иакова требовалось, прежде всего, утверждение в вере уже крещеных и нау­чение их христианским нормам жизни. Он сразу начал учить мест­ных жителей, взрослых и детей, основам веры. При храме на о. Атка о. Иаков устроил церковноприходскую школу. Он сам в ней вел За­кон Божий. Эту школу посещали дети со всех ближайших островов.

Знание местного языка позволило ему адаптировать к аткинско- му наречию переведенное на алеутский язык о. Иоанном Вениамино­вым Евангелие от Матфея. За этот труд о. Иаков был награжден золотым наперсным крестом. Позже он перевел на язык аткинских алеутов первые главы Евангелия от Луки и Деяний Святых Апосто­лов, сопроводив их пояснениями для уналашкинцев на их диалекте. Особое значение для местных жителей имел сделанный о. Иаковом вариант для актинцев грамматики алеутского языка, после чего они получили свою письменность.

Благодаря просветительским трудам священника Иакова, почти четвертая часть взрослых в его приходе была грамотной. В после­дующие годы это положение еще более улучшилось: в своем отчете о состоянии епархии на 1 мая 1850 г. святитель Иннокентий пишет, что «в Атхинском приходе из 704 креолов и туземцев читающих 190»^[203]. Это немало способствовало упрочению веры и благочестия в приходе: «В часовне на о. Амле, где жители нисколько не знают русского языка, — писал святитель Иннокентий, — давно уже (с 1842) служба, дозволенная мирянам, отправляется на их языке, и где в пении участвуют почти все»^[204].

Благодаря трудам ревностного пастыря миссия находилась в хо­рошем состоянии. Епископ Иннокентий, посетивший остров в 1842 г., писал, что аткинская паства «по внутреннему состоянию не только не уступает уналашкинской, но едва ли не превосходит ее»^[205]. Ду­ховное преуспеяние аткинцев святитель Иннокентий объяснял тем, что «они почти в каждое богослужение слышат что-нибудь на своем природном языке, и священник, как уроженец здешний, всегда имеет возможность удовлетворять их желанию слышать Слово Божие, и потому очень нередко случается, что он в беседах с ними у себя в доме проводит почти целые зимние ночи»^[206].

Вместо небольшой часовни о. Иаков построил на острове храм во имя святителя Николая. «Церковь деревянная с медною на алтаре крышею; построена в 1830 г. иждивением Американской компании, снаружи обшита тесом, — писал о храме святитель Иннокентий в своем путевом журнале в 1842 г., — Внутри иконостас простой, но местные образа в серебряных под золотом ризах»^[207]. В 1845 г. о. Иаков был вызван в Ново-Архангельск, где получил назначение на север материка^[208], там он основал Квихпакскую миссию. На его место в Атку епископ Иннокентий рукоположил во священника местного дьячка Лаврентия Саламатова. Его путевые журналы за 1858—1863 гг. хра­нятся в архивах Библиотеки Конгресса и Аляскинской епархии.

В 1840 г. церковь на Атке насчитывала 782 человека: 50 русских, 145 креолов и 587 алеутов^{[209] [210]}. В 1842 г. численность прихода составила 8203, в 1860 г. — 951 человек^[211]. Это составляло небольшое по срав­нению с другими миссиями число прихожан, однако протяженность прихода была весьма большой. Его составляли Андреяновские, Крысьи, Ближние, Командорские и Курильские о-ва^[212], добраться до которых можно было только на судне. Все острова священник был обязан посещать раз в два года. Особенностью прихода были о-ва Амля, Беринга и Медный, где так же, как и на Прибылова о-вах, жителями были привозимые из других мест Аляски рабочие компании. О них проявлял заботу сам епископ Иннокентий или посылаемый им на время священник.

Нушегакская миссия

Нушегакская миссия была основана епископом Иннокентием вскоре после его прибытия в Ново-Архангельск в сане епископа. Она находилась на материковой Аляске и простиралась вдоль р. Нуше- гак, а также по всему берегу Бристольского зал. Берингова моря. Ее центром являлся Ново-Александровский редут, расположенный на р. Нушегак в 15 км от ее устья (в 1845 г. редут был переименован в Нушегак).

Еще в 1796 г. в этот район направлялся с проповедью иеромонах Ювеналий^[213], но его мученическая кончина возле оз. Илиамна не по­зволила осуществить эти планы. С 1820 г. на р. Нушегак начали се­литься русские. В 1825 г. русский поселенец Федор Лаврентьевич Колмаков основал Ново-Александровский редут для торговли с мест­ными туземцами — эскимосами-юитами. Посредине крепости была построена часовня во имя святых апостолов Петра и Павла. Еще до первого посещения этого места священником Иоанном Вениамино­вым Ф. Л. Колмаков крестил там нескольких местных жителей.

Проявляя заботу о тех племенах Аляски, которые еще не слышали Слова Божия и не имели своего проповедника, о. Иоанн Вениаминов в 1829 г., будучи еще уналашкинским священником, совершил мис­сионерскую поездку на материк. Там он обратился с проповедью к местным жителям, твердо веря, что «только стоит начать — и Цер­ковь здешняя умножится до нескольких тысяч»^[214]. Впоследствии он писал: «я… решился предложить мое слово тем, кому случилось быть тогда в Нушегаке, показав им наше служение; и Господу угодно было моею поистине скудною проповедью обратить к Нему тринадцать человек… и река Нушегак была тогда для них Иорданом»^[215]. Это удо­стоверило его в том, что «народ, обитавший там, был таким же крот­ким и расположенным к принятию христианства, как и алеуты Уна­лашкинского острова»^[216].

Оставляя Ново-Александровский редут, о. Иоанн дал указания его управляющему Ф. Л. Колмакову крестить всех желающих тузем­цев, но при этом нисколько не принуждать их, и решил посетить этот район в будущем при первой возможности. Она представилась ему через три года. Во второй его приезд 70 человек обратилось к нему с просьбой о миропомазании, будучи ранее уже крещенными управ­ляющим редута Ф. Л. Колмаковым, и еще многие туземцы желали принять христианство. Общее число новообращенных составило 220 человек. Отец Иоанн окончательно убедился, что, по его собственно­му свидетельству, «народ здешний вообще миролюбив, добросерде­чен, кроток и характером своим очень похож на алеутов, и потому наверное они так же скоро, охотно и усердно примут христианство»⁵. Бывший тогда вместе с о. Иоанном начальник Русской колонии ба­рон Ф. П. Врангель дал распоряжение расширить часовню для умно­жающихся христиан, что и было исполнено.

В 1838 г. Ново-Александровский редут посетил преемник о. Ио­анна Вениаминова по Уналашке священник Григорий Головин. Он крестил 52 и миропомазал 53 человека, которых ранее окрестил Кол­маков. Ставя в Святейшем Синоде вопрос о реорганизации миссио­нерской деятельности на Аляске, епископ Иннокентий предлагал от­крыть самостоятельную миссию, в первую очередь, в этом районе. Синод дал разрешение на открытие миссии в Нушегаке, но никаких средств на это не выделил.

В это время дочь святителя Иннокентия вышла замуж за Илию Петелина, человека простого и благочестивого по характеру. В 1842 г. епископ Иннокентий рукоположил Петелина во иерея и направил в Ново-Александровский редут. Четыре года священник Илия тру­дился в Нушегаке и благодаря опытному руководству Святителя со­здал там хороший миссионерский центр.

Первым делом после прибытия в Ново-Александровский редут о. Илия приступил к религиозному образованию тех, кто уже был крещен. Он организовал школу для мальчиков, которую могли по­сещать и взрослые. Школа способствовала не только образованию коренного населения, но и его духовному просвещению. В своем письме святителю Филарету от 1 июля 1845 г. епископ Иннокентий сообщал: «В бытность мою в Нушегаке многие из крещеных тузем­цев приезжали, чтобы видеть меня, и некоторые из них, спрошенные мною о догматах веры и о пути спасения, удивили меня своими ра­зумными ответами»^[217]. Бывшую там часовню, уже полуразрушенную, о. Илия перестроил в новую просторную церковь.

Местные жители — эскимосы — оказали большое усердие к при­нимаемой вере. В своем путевом журнале о. Илия писал, что в 1843 г. «из тамошних туземцев обратилось в христианство 315 человек, и, кроме того, миропомазано крещеных до него мирянами 110 чело­век»^[218]. Далее он отметил, что на многих местных жителей произвел большое впечатление случай, когда одна 85-летняя старуха-туземка, бывшая уже при смерти, после крещения получила совершенное ис­целение от своих недугов, и «новокрещеные, в доказательство ис­кренности своего обращения, все прежние свои маски, личины и ис­туканов, которым они иногда приносили жертвы, или бросали в реку своими руками при глазах миссионера, или жгли»^{[219] [220]}. В следующем году он крестил 63 человека из местных жителей, а за следующие полтора года — еще 1992. Вместе с увеличением паствы расширялись границы миссии.

В 1846 г. по состоянию здоровья о. Илия был переведен на Кадьяк, и миссия в Нушегаке осталась без священника. С 1 июля того же года окормление Нушегакской паствы было поручено иеромонаху Нико­лаю, который возглавлял Кенайскую миссию и мог только времена­ми приезжать в Нушегак. В его отсутствие всю службу, дозволенную мирянам, в храме отправлял местный дьячок Шишкин, креол по про­исхождению, который продолжал проводить занятия в школе с деть­ми, а также совершал поездки по разным селам, где крестил мирским чином и взрослых и младенцев.

За семь лет иеромонах Николай только дважды смог посетить Ну­шегак. Прибыв туда в 1847—1848 гг., он нашел паству Нушегакской миссии «в удовлетворительном состоянии; из всех до нынешнего его прибытия обращенных туземцев (925 душ), не осталось ни одного, который бы отказался от слушания поучений или от совершаемых над ними таинств и треб (кроме жителей одного селения) …весьма многие сами приходили к миссионеру за тем из дальних селений, а другие посылали нарочных звать его к себе, и вообще все очень рады были прибытию его»^[221]. Лишь в одном селении ранее крещеные ту­земцы заявили, что не оставят свои языческие обычаи. Тем не менее из 74 жителей этого селения нашлись одиннадцать, которые тайно от остальных пришли к священнику, чтобы причаститься и крестить де­тей. В этот свой приезд иеромонах Николай объехал все селения и крестил 109 человек. Всего миссия тогда насчитывала «прихожан (и с отпадшими) 1 040 душ, в том числе нетуземцев только 18»^[222].

В следующий раз он прибыл в Нушегак в 1850 г. и вновь посетил все местные селения, за исключением одного, «куда не допустили его бурные осенние ветры, а весной побывать не удалось»^[223], и присоеди­нил к Церкви более 310 туземцев. На этот раз те местные жители, которые в прошлый приезд миссионера не захотели оставить свою прежнюю веру, каялись в своем отпадении, о чем иеромонах Нико­лай докладывал святителю Иннокентию:

«Когда я ехал к ним, они высылали ко мне навстречу с привет­ствием по два человека одних за другими — всего семь пар, одна от другой в некотором расстоянии. Наконец, ввиду селения старшины и заказчики сами встретили меня с радушием и искренне добрым выражением лица, и с ними, кажется, все до одной души, — и все кричали: «Куяна, куяна (благодарим, благодарим)». Старшины ска­зали: «Мы думали, ты нас бросишь и не посмотришь, как на негодных собак, а ты приехал к нам… куяна, куяна» и проч. Потом все подошли под благословение. Конечно, здесь не мое умение, а Божие манове- ние.»^[224].

В это время Нушегакская миссия насчитывала 1 448 крещеных^[225]. Все новообращенные требовали постоянной пастырской заботы, а «живущие вблизи церкви аглегмюты со слезами провожали мисси­онера и настоятельно просили его, чтобы у них был священник все- гда»^[226]. Их просьбу Преосвященный Иннокентий исполнил при пер­вой же возможности, в 1854 г. назначив туда прибывшего из Троице- Сергиевой лавры иеромонаха Феофила^[227], который прослужил там до 1868 г.^[228]

Иеромонах Феофил проявил себя ревностным миссионером. Ему пришлось не столько обращать к вере, сколько укреплять в благочес­тии свою многочисленную паству. С первых же дней он стал прояв­лять заботу не только о живущих в самом Нушегаке и его окрест­ностях, но и о жителях самых отдаленных мест этого района Аляски. Он путешествовал вглубь материка и всюду своей проповедью на­ставлял местные народы в православной вере. За время его служения среди христиан там не было ни одной семьи, брак которой не был бы благословлен Церковью. Он лично трудился в борьбе с шаманством, и, несмотря на упорство некоторых шаманов, достиг хороших резуль­татов. Многие из них прекратили противодействовать иеромонаху Феофилу и, оставив свои ритуальные действия и одежды, заявили о желании стать христианами. Это способствовало более быстрому распространению благочестия среди туземцев.

Нушегакская миссия простиралась на 250 км, а в окружности — до 670 км. В ее состав входило 24 селения, а численность в 1860 г. составляла 1 635 человек^[229]. По мере принятия проживающими в райо­не Нушегакской миссии племенами христианства, во всех их селах строились часовни. В Нушегаке продолжала действовать школа, в которой обучалось 25 детей из разных мест.

Паству этой миссии составляли преимущественно эскимосы- юиты, в основном алегмюты, киятинцы, кускоквимцы, а также в нее входили кенайцы, алеуты и креолы. Религиозный уровень ее членов был разный. Более всех были утверждены в благочестии принявшие раньше других племен Православие алегмюты, которые «будучи от природы кротки и послушливы, скоро усвоили и веру и, постепенно забывая шаманство и шаманские обычаи, стали исполнять все уста­новления православной веры»^[230].

Кенайская миссия

Кенайская миссия получила свое название по имени племени, которое жило на полуострове того же наименования. Она объеди­няла жителей Кенайского и Чугачского заливов^[231] и реки Медной на материке (кенайцев, чугачей, угаленцев и медновцев или ахтнатян). Все эти племена принадлежали двум народам — эскимосам-юитам и индейцам-атабаскам. Из них кенайцы и угаленцы, подобно алеутам, были особенно расположены к принятию христианства. В своем отчете П. Н. Головин писал, что «они тихие, кроткие и послушные люди и легко склонялись ко крещению, как только их убеждали в том, что это необходимо»^[232].

Первым проповедником среди них был приехавший в составе первой миссии иеромонах Ювеналий, который посетил этот район в 1795 г. За один год он окрестил всех кенайцев и около 700 чугачей. Со времени его мученической кончины около оз. Илиамна в 1796 г. новообращенные туземцы этих мест входили в Кадьякский приход. Когда епископ Иннокентий прибыл в Ново-Архангельск, то он дваж­ды — в 1841 и в 1842 гг. — направлял в этот район служившего тогда на Кадьяке священника Петра Литвинцева, который крестил во вре­мя своих поездок 358 человек. Во время его первого посещения Ни­колаевского редута (ныне Кенай) была построена небольшая часов­ня на средства Российско-Американской компании.

В 1845 г. для основания миссии в Николаевский редут был на­правлен иеромонах Николай, который прибыл на место своего слу­жения 26 апреля. Два года самоотверженных трудов иеромонаха Николая, за которые он смог объехать Кенайский и Чугачский зали­вы и посетить все селения кенайцев и чугачей, принесли положи­тельный результат. Многие из них приняли христианство, оставив свою языческую традицию. Всего за первые два года он крестил 401 взрослого человека. Святитель Иннокентий писал 1 мая 1848 г. свя­тителю Филарету: «Кенайцы вообще принимают христианство охот­но и с видимою покорностью Слову Божию. Поучения слушают с неутомимым вниманием, обязанности христианские исполняют усердно и со всею заботливостию; а что всего замечательнее, по одно­му только желанию мисссионера они оставляют свои национальные пляски и песни, заменяя последние духовными песнями… Все быв­шие у них шаманы окрестились, и большая часть из них сделалась лучшими христианами. Некоторые из них по одному только намеку миссионера остригли свои волосы на голове, которыми они прежде чрезвычайно дорожили, — в доказательство того, что они не только слушают, но и стараются исполнять то, что слышат от миссионера. Это удивило многих; и вообще, скорое и усердное оставление кенай- цами прежних их суеверий и привычек удивляет всех, кто знал их прежде и видит ныне»^[233].

7 марта 1849 г. епископ Иннокентий издает Указ на имя иеро­монаха Николая за №158, которым определяет постоянным местом его пребывания Николаевский редут. В Указе говорится: «Время и опыт указали, что для постоянного пребывания миссии, долженст­вующей действовать по берегам заливов Кенайского и Чугатского, лучшего места при данных обстоятельствах нет — как Николаевский редут, находящийся в Кенайском заливе. Того ради благословляем Вам, иеромонаху Николаю, когда имеющаяся в том редуте часовня будет по приличию устроена в виде церкви, — поставя в ней иконо­стас и престол вышиною в 1 аршин 6 вершков, а длина и ширина по пропорции места, прилагаемым при сем св. антиминсом во имя Успе­ния Пресвятой Богородицы по церковному чиноположению освятить; и когда будет освящена, о том нам в свое время донести. Смиренный Иннокентий, Епископ Камчатский, Курильский и Алеутский»^[234].

В 1849 г. иеромонах Николай путешествовал на байдарках на юг Чугачского залива в Нучен и на р. Медную. Путешествие продол­жалось с 28 марта по 10 июня. В Нучене он «сверх обыкновенных треб, служил Литургии для приобщения говевших и поучал как детей, так и взрослых. Везде, где он был, принимали его радушно и с охотою слушали поучения и исполняли обязанности, требуемые Церковью»^[235]. Затем он отправился на Медную реку, где ни разу еще не бывали русские миссионеры. Два дня ехали они в байдарках до устья Медной реки и день подымались по ней до первого селения туземцев. «Встречи от них, говорит миссионер, и радушного приема не было; на лицах их виден был испуг»^[236]. Но, видя приветливое об­ращение с ними русского священника, все жители собрались к его палатке, чтобы послушать его. «Проповедь и беседы миссионера с ту­земцами не остались бесплодны. Сорок три человека приняли хри­стианство, несмотря на предложенные им нелегкие условия, как-то: жен не менять и кроме одной не иметь, лиц своих не марать, шаман­ство оставить и проч.»^[237].

Успех этой поездки открывал новые возможности для миссии сре­ди аборигенов Аляски. И святитель Иннокентий в своем отчете за 1850 г. указывает на необходимость открытия еще одного миссионер­ского прихода с центром в Нучене, где была «и часовня и большая надежда на обращение жителей материка Америки»^[238]. Однако, в те го­ды эти его планы не были осуществлены.

По окончании поездки иеромонах Николай занялся перестрой­кой часовни в Николаевском редуте. Средства на проведение работ и материалы предоставила Российско-Американская компания. Вме­сте с двумя помощниками — дьячком и работником от компании — он подготовил храм к осени этого же 1849 г. 8 сентября храм был освящен в честь Успения Пресвятой Богородицы. С этого времени Кенайская миссия получает свое правильное внутреннее устройство, и ее жизнь приобретает целенаправленность. По ходатайству епи­скопа Иннокентия Кенайская миссия финансировалась Святейшим Синодом, получая на свое содержание 881 руб. 43 коп. серебром ежегодно. Кроме храма в Кенае действовала школа, в которой дети туземцев обучались чтению и пению духовных песнопений.

Иеромонах Николай со всей ответственностью и истинным мис­сионерским настроем проводил свое апостольское служение. Его усилия были направлены прежде всего на борьбу с языческими обычаями, с шаманизмом и многобрачием, которые были распро­странены среди местных народов. Ему пришлось положить немало труда и с полным самоотвержением продвигаться вперед к намечен­ной цели. Епископ Иннокентий писал о нем: «Этот миссионер дей­ствует в прежнем духе нашего духовенства, то есть старается при­учить прихожан своих к христианским обычаям: служить молебны, поминать родителей и прочее… И очень радуется, что кенайцы на­чинают привыкать к этому. И будучи сам жизни воздержанной и строгой к своей плоти, поступает довольно строго с впадающими в явные прегрешения и уверяет меня, что это необходимо».

Благодаря ревностному выполнению иеромонахом Николаем миссионерских обязанностей, количество членов его прихода стало быстро увеличиваться. В 1859 г. их общее число возросло до 1 633 человек^[239], из них 937 кенайцев, 456 чугачей, 148 угаленцев и 18 мед- новцев. Наряду с увеличением численности прихожан в миссии на­блюдался и значительный религиозно-нравственный прогресс. Свя­титель Иннокентий в одном из своих писем отмечал: «Кенайцы не только охотно слушают поучения, но некоторые сами приходят к мис­сионеру и просят его учить их. Долг очищения совести исполняют все охотно, к Святым Тайнам приступают с благоговением и страхом, истинно христианским… Многие из них знают молитвы и учат друг друга. Любимым занятием многих есть петь церковные песни»².

Отец Николай прослужил в миссии до самой смерти. За свое ревностное служение в Кенае в течение 22 лет он был удостоен ряда наград: в 1849 г. — набедренника, 3 мая 1852 г. — наперсного креста, а в ноябре того же года — сана игумена, 17 апреля 1857 г. — ордена Святой Анны 3-й степени. Игумен Николай скончался 31 июля 1867 г. В том же году Аляска была продана Соединенным Штатам, и в Кенай никто не назначался до 1880 г. В этот период под началом регентов Макария Иванова и Николая Сороковникова проходили службы, дозволенные мирянам.

За время отсутствия священника в Кенае произошел разлад мис­сионерского дела и упадок религиозности и нравственности среди местного населения. Назначенный туда в августе 1880 г. иеромонах Никита в своем донесении сообщал епископу Алеутскому и Аляс­кинскому Нестору: «Есть в каждом почти селении шаманы, но они скоро отрекаются от своего ремесла и изъявляют раскаяние, обещая не творить этого более. Много есть и поистине прискорбного между кенайцами в их частной жизни и в отношениях друг к другу, напри­мер: беспечная леность и нерадение к труду, равнодушие к своему состоянию, а отсюда расслабление тела и плотское беззаконие до безобразия. Многие держат по две жены и более и преимущественно тойоны, многие имеют связь супружескую с сестрами, отчимы дер­жат своих падчериц, меняются женами, берут двух родных сестер два родных брата, живут с двоюродными сестрами и тому подобное еще хуже, и как трудно будет все это искоренить по отдаленности селе- ний»^[240]. Снова, как некогда игумен Николай, иеромонах Никита борол­ся с шаманизмом, насаждал забытые в народе христианские обычаи и нормы жизни, прежде всего, венчание супружеских пар и погре­бение усопших. Он пытался возобновить школу при храме, но в 1886 г. приход вновь остался без священника.

С 1893 г. в Кенае служили священники из белого духовенства. Первым из них был священник Александр Ярошевич, пробывший на приходе до 1895 г. Он создал Свято-Никольское и Успенское брат­ства и школы в Кенае и Нинилчике. В них сам о. Александр и регент Алексий Иванов обучали детей Закону Божию, русскому, славян­скому и английскому языкам, пению и арифметике.

Квихпакская миссия

Территория Квихпахской миссии распространялась от берегов Северного Ледовитого океана на севере до границ Нушегакской мис­сии на юге и от побережья Берингова моря на западе вглубь матери­ковой Аляски по рекам Квихпак^[241] и Кускоквим.

Первым с христианской проповедью в те края епископ Иннокен­тий направил священника с Уналашки Григория Головина. Прибыв летом 1843 г. в Михайловский редут^[242], он был приветливо встречен местными жителями — эскимосами, которые проявили интерес к про­поведи миссионера. Вдохновленный успехом в Михайловском реду­те, о. Григорий поднялся вверх по р. Квихпак вглубь континента и крестил там в течение месяца 163 туземца. В своем рапорте епископу Иннокентию он охарактеризовал живущих в том районе аборигенов Аляски как «народ вообще добрый и кроткий, и едва ли не многолюд­нейший из всех здешних народов»^[243].

Посетив Михайловский редут через год, священник Григорий Го­ловин видел крещенных им год назад и убедился, что «ежели не все, то очень многие из них помнят и стараются исполнять данные ими при крещении обещания; отступлений на прежний путь язычества не слышно; а некоторые из них, более проникнутые словом истины, ста­рались передать свои понятия о христианстве своим язычествующим собратиям и тем убедили многих к принятию крещения»^[244]. В резуль­тате он окрестил еще 113 коренных жителей. Кроме того, «туземцы, быв спрашиваемы священником, единогласно изъявили желание иметь у себя постоянного священника»^[245].

Расположенность коренного населения к принятию христианства открыла возможность для Евангельской проповеди в глубине Аляс­ки. Заботясь о просвещении нового и многочисленного народа, епи­скоп Иннокентий издает Указ Ново-Архангельского Духовного Пра­вления от 25 декабря 1844 г. за №429 об учреждении Квихпакской миссии и направляет туда своего давнего сподвижника-миссионера священника Иакова Нецветова. Вместе с ним на север отправились два причетника-алеута — Иннокентий Касьянов-Шаяшников^[246] и Кон­стантин Лукин, а также его племянник Василий Нецветов.

Прибыв в 1845 г. в Михайловский редут, о. Иаков решил основать миссионерский центр не в русской крепости, а в туземном селении Икогмют^[247], расположенном в 200 км вверх по р. Квихпак. Выбор этого селения для пребывания там миссии был дальновидным. С одной стороны, оно располагалось между двумя существовавшими в том районе русскими поселениями, что делало возможным их окормле- ние одним священником. С другой стороны, селение стояло на тор­говом пути туземцев, и его посещали аборигены многих племен Аляски — как эскимосы, так и атабаски. Это позволило распро­странить Евангельскую проповедь на огромные территории севера Аляски.

В первые два года пребывания в миссии о. Иаков проповедовал Христа местным жителям — эскимосам-юитам. Он неустанно путе­шествовал по рр. Квихпак и Кускоквим, а также по берегу Берингова моря, отправляясь в путь летом на байдарках, а зимой пешком. Он проповедовал им Евангелие на их языке^[248], не щадя ни сил, ни здоровья. Возникавшие при этом трудности только возгревали в нем ревность к миссионерскому служению. Главным препятствием в об­ращении местных жителей было предубеждение, которое они имели в связи с появлением в 1836—1837 гг. в их районе эпидемии оспы, которое, к несчастью, совпало с появлением и развитием в том районе русской колониальной системы и с прививками, которые проводились русскими. Многие туземцы воспринимали миссионера как орудие колонизации и оспопрививателя.

Видя упорство взрослых, о. Иаков стал собирать вокруг себя де­тей туземцев и поучать их истинам веры и Закону Божию. Детей особенно заинтересовали рассказы из Священной истории, и они са­ми ежедневно стали приходить к нему слушать его поучения. По­степенно они «начали внимать и помнить учение и произносить на своем языке спасительные истины»^[249]. Успешно среди детей стала при­виваться и молитва. Отец Иаков перевел на местный язык «Отче наш» и другие молитвы, что дало возможность им молиться осознано.

Расположенность детей туземцев к христианству и их участие в молитвах побудило и старшее поколение изменить свое отношение к миссионерскому деланию о. Иакова. «Дети наши, — говорили они, — уже знают и читают молитвы, а мы еще ничего не знаем»^[250]. Взрослые также стали проявлять интерес к проповеди о. Иакова, и за два года 437 человек приняло там христианство. «В числе обращенных заме­чательны два лица, — писал святитель Иннокентий, — мужчина бес­новатый и после крещения исцелевший… и одна женщина, старуха, живущая близ самой миссии, которая несмотря ни на убеждения миссионера, ни на то, что уже все жители селения обратились, не хо­тела креститься. Но наконец сама пришла к миссионеру просить кре­щения, будучи убеждена в истине веры дочерью своею, которая в чи­сле прочих детей туземцев ходила к миссионеру слушать поучения и, приходя домой, каждый раз рассказывала своей матери все, что слышала»^[251].

Постепенно Евангельская проповедь распространилась и среди дальних племен индейцев-атабасков, которые были свидетелями об­ращения эскимосов, живших поблизости от миссии. Многие тойоны и старшины, став православными, убеждали своих соплеменников принимать крещение. Святитель Иннокентий писал об этом святи­телю Филарету следующее:

«Один старшина Аналухтахпагмютского селения на р. Квихпаке (в котором миссионер еще не бывал) Константин, крестившийся в 1847 г. в миссии по собственному его вызову, своим примером и убеждениями до того расположил жителей своего селения, что лишь только приехал миссионер к ним, тотчас же все жители от мала до велика, числом 93, изъявили желание креститься, и в свое время окрещены. Пример их подействовал на другого тойона — Инкалитов, бывшего там случайно, так что он немедленно окрестился сам и по совету и примеру его окрестились 46 человек из его команды»^[252].

Божией помощью и неустанными трудами священника Иакова Нецветова квихпакская паства постоянно возрастала, общее число верующих на севере достигло 700 человек. Следуя миссионерской тактике святителя Иннокентия, о. Иаков не торопил людей принимать крещение, а стремился, чтобы они лучше познали основы христианства и сознательно приступали к этому таинству. При этом новообращенным совершенно не представлялось никаких приманок или выгод: «Им при крещении не дается ничего, кроме крестиков и не обещается никаких льгот от податей или тому подобных повин­ностей: об этом и речи не бывает»^[253].

Со временем миссионеру стало невозможно даже раз в год посе­щать те селения, где жители уже были православными, тогда как еще тысячи местных жителей пребывали во тьме язычества. Об этом он написал епископу Иннокентию, и летом 1848 г. Святитель сам при­был в Михайловский редут, чтобы лично познакомиться с успехами миссии. В это время Квихпакская миссия имела уже 1 250 членов, и еще более 500 туземцев готовилось принять крещение. Познакомив­шись с положением дел, святитель Иннокентий убедился, что, по его выражению, «жатва там многа и богата, но нет ни делателей, ни средств к их содержанию»^[254]. 25 октября 1848 г. он докладывал в Свя­тейший Синод о необходимости открыть там еще три новых миссии, указывая на важность расширения миссионерской работы в малоос­военной северной части материковой Аляски.

Святитель надеялся, что Синод положительно отреагирует на его просьбу. Однако, в 1849 г. из России прибыл один только иеромонах Филарет для служения в семинарии. Он сразу же был направлен епископом Иннокентием на север в помощь о. Иакову, но вскоре «за­болел и тем причинил ему множество забот»^[255]. Епископ Иннокентий посылал о. Иакову и других помощников: в 1853 г. — иеромонаха Гав­риила^[256], в 1858 г. — иеромонаха Феоктиста^[257], прибывших из России, в надежде открыть хотя бы еще одну миссию, но его планы так и не исполнились. Это обстоятельство определило дальнейшую судьбу Квихпакской миссии. Деятельность о. Иакова в основном сосредо­точилась в селении Икогмют. Он имел возможность посещать только ближайшие русские поселения и расположенные в том районе села туземцев.

В его приходе действовали храм и две часовни. В Михайловском редуте находилась часовня в честь Покрова Пресвятой Богородицы^[258], построенная в 1842—1845 гг. управляющим Петром Епифановым. В Колмаковском редуте управляющий Семен Лукин построил ча­совню, которую о. Иаков освятил в 1849 г. в честь Преображения Господня.

В самой миссии был построен храм. Для его постройки епископ Иннокентий направил в 1849 г. четырех алеутов из Уналашкинского отдела, и 23 октября того же года была освящена закладка храма длиной 12,6 м, а шириной 6,3 м. Его строительство велось не на средства компании, а за счет Ново-Архангельского Духовного правления, 1 000 руб. серебром на построение этого храма прислал святитель Филарет^[259]. В строительстве принимали участие сам о. Иа­ков и два его причетника, а также местные жители. Последние помо­гали «таскать лес из-за реки к селению и поднимать оный на берег, довольно высокий и крутой; в последнем случае помогали не одни только мужчины, но и женщины, и дети их, подростки»^[260]. И это при­том, что всего четыре года назад священнику было трудно найти себе перевозчиков для миссионерских поездок среди местных жителей, поскольку они никак не соглашались идти в работники. Один из строивших храм алеутов так отзывался о них: «Удивительно, как скоро они переменились. Прежде мы слышали, что они были дики; а теперь сделались ласковы, любовны и привержены к тебе (миссио­неру)»^[261]. 22 декабря 1851 г. построенный храм был освящен в честь Воздвижения Честного Креста Господня. Храм, по словам святителя Иннокентия, был «украшен очень благолепно, а по тамошнему краю и народу даже очень великолепно. Царские двери с сиянием и рамы у икон резные, а также частью и карнизы у иконостаса. Первые позо­лочены листовым золотом, а последние серебром»^[262].

Паству Квихпакской миссии составляли эскимосы и индейцы, а также приезжие русские и креолы. Капитан-лейтенант П. Н. Головин в своем отчете подразделяет местные народы, окормлявшиеся квих- пакским миссионером, на кускоквимцев, квихпакцев, киятинцев, малегмютов и др., живущих по берегам Берингова моря и рек, впа­дающих в него. Описывая эти народы, Головин сообщает, что «все они абсолютно независимы… Эти люди не признают над собой рус­ского владычества и считают землю, на которой они живут, своей собственностью. Вообще же эти люди мирные и не угрожают нашим поселениям»^[263].

Благочестие в новообращенных народах укреплялось только там, где миссионер имел возможность заниматься с ними, преимущест­венно в самой миссии. Со временем его жители не только приходили слушать проповеди священника, но и стали приглашать его в свои собрания для назидания в вере. Несмотря на трудности, особенно сильные морозы, они приходили на богослужения и ежегодно при­чащались Святых Христовых Таин, «так что некоторые приезжали для того из отдаленных мест»^[264]. Вместе с тем, среди новообращенных, с которыми о. Иаков не мог заниматься регулярно, благочестие воз­растало слабо или вообще не возрастало. «Причиною тому то, что миссионер не имеет возможности посещать всех»^[265], — писал святи­тель Иннокентий. Другой причиной являлся кочевой образ жизни местных народов, из-за чего даже во время посещения села священ­ником, он не всегда имел возможность видеть всех его жителей.

Зимой 1849 г. о. Иаков совершил поездку по лежащим вниз по ре­ке от миссии селениям с целью видеть, «како вернии пребывают в их самых жилищах, в кругу семейств своих и между некрещеными»^[266], а также чтобы лучше изучить их образ жизни и «дать им нужные и приличные наставления»^[267]. Несмотря на то, что никто из туземцев не ожидал гостя, его везде встречали с радостью и оказывали радушный прием. Проживая в юртах туземцев, священник не оставлял своего молитвенного правила и, когда он становился на молитву, то все кре­щеные без приглашения присоединялись к нему, а некрещеные пре­кращали разговоры и шум.

Весной 1851 г. священник Иаков Нецветов отправился вверх по р. Квихпак и также плавал по р. Чагелюк, посетив те места, «где давно уже его ожидали. И 137 человек обоего пола присоединилось к Церк­ви из народа, называемого инкалиты»^[268]. Всего с июля 1850 г. по июль 1851 г. было крещено 203 человека. А вся паства на 12 июля 1851 г. составляла 1 516 душ. В этом же 1851 г. окрестились последние жи­тели с. Икогмют, при этом глава семейства заявил: «Я вполне убеж­даюсь из примеров, что христианство не есть выдумка и не челове­ческое дело, а Божие»^[269]. Испытанием веры новокрещеных стала разразившаяся в начале осени 1851 г. эпидемия — «поветрие кашля», во время которой проявилась твердость новых чад Церкви. Один из туземцев — заказчик Икогмютского селения Павел — ответил сове­товавшим ему прибегнуть к шаманам: «Не говорите мне об этом; пусть лучше я умру, надеясь на Бога, но никогда не предамся шама­нам и не послушаю их»^[270].

В 1852 г. по приглашению племен атабасков, живших вверх по течению р. Квихпак (Юкон), о. Иаков Нецветов проповедовал в глу­бине Аляски. Во время этой поездки он обратился с проповедью к двум издавна враждовавшим племенам индейцев кольчан и инка- литов, проживавших на р. Инноко. После проповеди он крестил более сотни из них, причем во время крещения присутствовали оба племени. Таким образом была предотвращена война между ними. Об этом о. Иаков так писал в своем дневнике: «Какая радость видеть такое множество присоединенных к Церкви Христовой; прежних врагов, ныне живущих в мире между собою»^[271].

Все годы, с самого своего основания, Квихпакская миссия сущест­вовала без финансовой и иной поддержи со стороны компании, ис­ключительно на местные средства, без какой-либо охраны и защиты со стороны русского правительства. Существуя благодаря апостоль­ской ревности священника Иакова Нецветова, его неутомимым тру­дам, воспомоществуемых благодатью Божией, миссия несла Еван­гельскую проповедь и спасение во Христе тысячам аборигенам севера Аляски. В 1860 г. она насчитывала 1 926 прихожан^[272]. В при­знание его выдающихся трудов, о. Иаков Нецветов в 1858 г. был воз­веден в сан протоиерея, а позже — награжден орденом Святой Анны. В 1863 г. слабый здоровьем и почти потерявший зрение о. Иаков был переведен на о. Ситку, где через год скончался. Протоиерей Иаков Нецветов канонизирован Православной Церковью в Америке в 1994 г. и почитается как просветитель народов Аляски^[273].

На его место в миссию был назначен иеромонах Иларион^[274], с 1861 г. находившийся в миссии в качестве помощника миссионера. Он про­должил дело о. Иакова Нецветова и проявил себя как «один из дея­тельнейших миссионеров; привел Квихпахскую миссию в известность и заботился на деле об ее благоустройстве»^[275]. Святитель Иннокентий рекомендовал его, как человека, «с самоотвержением и пользой под­визавшегося на поприще миссионерства»^[276]. В 1868 г. после передачи Аляски правительству США, он выехал на Ситку, а затем — в Рос­сию, в Глинскую пустынь, откуда он прибыл в Америку. После него работу в миссии возглавил креол с о. Святого Павла Захарий Нико­лаевич Бельков, служивший с 1861 г. в должности псаломщика, а с 1877 г. по 1895 г. — священника-миссионера. Он крестил много ту­земцев, построил два храма и два церковных дома, сделал переводы церковных песнопений на квихпакский язык и заново открыл школу в селении Икогмют. Как он, так и служившие после него священники продолжали вести там миссионерскую и духовно-просветительскую деятельность.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение 1
Инструкция о правах, обязанностях и взаимоотношении клира в Американском благочинии

Инструкция была составлена, и известна под названием «Настав­ление священнику, назначаемому для обращения иноверных и руко- водствования обращенных в христианскую веру». Она была представ­лена на утверждение Санкт-Петербургскому митрополиту Серафиму и Московскому митрополиту Филарету, и, одобренная этими вели­кими иерархами и Святейшим Синодом, принята для руководства в церковной жизни на Аляске. Позднее она была рекомендована для пользования и в других миссиях Русской Церкви. «Наставление…» состоит из введения и трех частей. Во введении говорится о высоте и ответственности миссионерского служения. Первая часть озаглав­лена «Главнейшие наставления, касающиеся духовных обязанностей веропроповедника» и разделена на два отдела: «Приготовление к ве- ропроповеданию» и «Порядок веропроповедания». В первом отделе говорится о личных качествах, какие должен иметь миссионер, и о его подготовке. Во втором отделе кратко говорится о сущности хри­стианства, описываются характерные особенности его восприятия местным населением и метод воздействия на них. «Надобно старать­ся действовать более на сердце, — говорится в Инструкции, — нежели на ум. Любопытство ума ненасытимо, но кто сердцем восчувствует потребность веры и утешения ее, тот примет ее скоро и удобно, и она в нем будет небесплодна». Во второй части, озаглавленной «Особен­ные наставления относительно учения, богослужения и обхождения с инородцами», даются практические советы в обращении с туземцами, о совершении для них богослужений, таинств и обрядов, прохождение ими постов: «Соблюдать посты так, — написано в Инструкции, — как соблюдают обыкновенно, т. е. переменою пищи, вземлемой из царст­ва животных, на одну растительную, тамошние жители почти совсем не могут по самой местности, и пост их удобнее может состоять не в качестве, но в количестве и времени употребления пищи». Кроме того, в этой части «Наставления…» говорится об обучении Закону Божию, отношении к пастве, устройстве миссионерских дел, о том, как должны вести себя туземцы за богослужением в храме и вне хра­ма, об их обычаях и отношении к «не желающим принять Святого Крещения». В третьей части под названием «Правила относительно дел церковных, сношения и отчетности, касающиеся всех вообще ко­лониальных священников» даются рекомендации по организации приходских дел, ведению приходорасходных книг, устроению при­ходов, об отношениях с местным светским начальством и обязанно­стях благочинных. Отдельного заключения «Наставление» не имеет, а только в последнем параграфе третьей части дается еще раз напоми­нание об ответственности служения миссионера. Полностью текст «Наставления» помещен в Творениях святителя Иннокентия (Кн. 1. М., 1886. Сс. 239-263) и в книге Избранные труды святителя Инно­кентия, митрополита Московского, апостола Сибири и Америки (М., 1997 г. Сс. 163-181).

Приложение 2

Племена туземцев в исследованиях святителя Иннокентия

Сам святитель Иннокентий называет следующие племена тузем­цев, населявшие в его времена Русскую Америку: от Ситхи до Кадья­ка: колоши Кагайские, Ситхинские, Якутатские, угаленцы, медновцы или атнахтяне, кенайцы, чугачи, кадьякцы; на Алеутских островах: уналашкинцы, ахтинцы; на берегах Берингова моря: аглеглюмы, ки- атинцы, кускоквимцы; жители островов Нортон и Коцебу (правиль­но — жители побережья заливов Нортон и Коцебу — прим. авт.): квихпакцы, чнагмюты и малегмюты и на материке Америки: колоча- не, инкатиты и инкюхлюты. (См. А. Иванов, доц. «Православие в Аме­рике» // ЖМП, 1959. № 1. С. 50-51).

В современных источниках все народы Аляски объединены в пять основных групп: 1) алеуты, которые населяют Алеутские острова и прилегающую к ним часть полуострова Аляска; 2) северные эскимо­сы, которые живут вдоль северного побережья залива Нортон, побе­режья залива Коцебу и Северного Ледовитого океана; 3) южные эс- кимосы-юиты, населяющих западное побережье Аляски, включая дельту рек Юкон и Кускоквим, побережье Бристольского залива и полуостров Аляска, а также архипелаг Кодьяк, южную часть полу­острова Кенай, побережье Чугачского залива и устье реки Медной; 4) индейские племена атабасков, которые распространены на внут­ренних территориях материковой Аляски по берегам рек Юкон с притоками Инноко и Коюкук, Кускоквим, Танана, Медной, а также побережье залива Кука; 5) индейские племена тлинкитов и кагайцев- хайда, проживающих на островах архипелага Александра и приле­гающего к нему побережья Америки до бухты Якутат. (См. Steve J. Langdon. The Native People of Alaska. Anchorage, 1987.).

 

^[1] Михаил II (Бурдуков), епископ Иркутский, Нерчинский и Якутский, управлял Иркутской епархией с 1814 по 1830 гг., с 1826 г. — в сане архиепископа.

^[2] Тихон, епископ. К 60-летию прибытия в Ситху Высокопреосвященнейшего Ин­нокентия в сане Епископа Алеутскаго 27 сентября 1841 г // Американский Право­славный Вестник. 1901. № 18. С. 377.

^[3] Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 377.

^[4] Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 377.

^[5] Святитель Иннокентий, митрополит Московский, родился 26 августа 1797 г. в с. Ангинском (в настоящее время — Анга) Иркутской епархии. 13 мая 1817 г. был рукоположен в диакона, а 18 мая 1821 г. — в иерея. Вспоминая о своем отказе поехать на Аляску по первому обращению епископа Михаила с этим предложением к клиру епархии он писал, будучи уже архиепископом: «Да и в самом деле, мог ли я, или был ли мне какой расчет, судя по-человечески, ехать Бог знает куда, когда я был в одном из лучших приходов в городе, в почете и даже любви у своих прихожан, в виду и на счету у своего начальства, имел уже собственный свой дом, получал доходу более, чем тот оклад, который назначался в Уналашке? И потому, когда, по распоряжению покойного Преосвященного Михаила, были опрошены все священнослужители по всей епархии: не пожелает ли кто ехать в Уналашку и если не пожелает, то почему именно, — в числе прочих и подписался и я, что не желаю занять это место, по при­чине отдаленности. И это я написал со всей искренностью, имея в виду, что ежели наши вдовы, живя и за десять верст от начальства остаются без всего, то что будет за десять тысяч верст? Так я думал, так и говорил другим своим собратьям». (Из­бранные труды святителя Иннокентия, митрополита Московского, апостола Сиби­ри и Америки. М., 1997. С. 24.)

• Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 377.

^[6] Избранные труды святителя Иннокентия. С. 25. Рассказ Крюкова, во время ко­торого его сердце загорелось апостольской ревностью, он приводит дословно в пись­ме Н. А. Протасову: «Ах, Ваше Преосвященство! Вы не поверите, как алеуты усердны к вере. Несмотря ни на что — ни на мороз, ни на снег — они с охотою и усер­дием идут к заутрене в часовню, которая состроена из досок и не имеет печки; и стоят иногда даже босые, не переступая с ноги на ногу и до тех пор, пока читают заутреню» (Там же. С. 194.).

^[7] «Благовещенский священник Иоанн Вениаминов, — писал о нем современник, — за свой ум, за нравственную жизнь, за послушание, за особенную чинность в от­правлении богослужений и в особенности за небывалое в Иркутске пастырское дело, какое явил в своем приходе молодой священник (а именно: он учредил собираться детям обоего пола перед воскресными Литургиями в церковь, и преподавал им там христианские уроки), снискал себе тем всеобщее уважение и не только прихожан, но и всего города» (Цит. по: Барсуков И. П. Иннокентий, Митрополит Московский и Коломенский по его сочинениям, письмам и рассказам современников. М., 1997. С. 9—10).

^[8] Цит по: Автобиографическая записка // Избранные труды святителя Иннокен­тия. С. 26.

^[9] Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 377—378.

^[10]        Автобиографическая записка // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 26.

^[11]        Позднее он был запрещен и поступил в армию. По сообщению епископа Инно­кентия, «он помер еще в 1839 г. в Красноярске, солдатом, горько раскаиваясь в своем упрямстве» (См. Автобиографическая записка // Избранные труды святителя Ин­нокентия. С. 26.).

^[12]        Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 378.

^[13]        Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 378.

^[14]        Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 378.

^[15]        Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 378-379.

^[16]        Барсуков И. П. Указ. соч. С. 11.

^[17]        Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 12.

^[18]        Павозок — большая плоскодонная крытая лодка с мачтой.

^[19]        Шлюп — небольшое военное судно. Часто употреблялось как транспортное суд­но или как судно для ученых экспедиций.

^[20]        Фиалкин В. Святитель Иннокентий, Митрополит Московский, и его миссио­нерская деятельность // Журнал Московской Патриархии (далее ЖМП). 1979. № 3. С. 72.

^[21]        Тихон, епископ. Указ. соч. С. 380.

^[22]        Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 379.

^[23]        Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 379.

^[24]        Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 380.

^[25]        В то время святоотеческие книги были редкостью, и религиозная литература в основном была представлена книгами западных христианских авторов.

^[26]        Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 379.

^[27]        Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 380.

• Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 380.

^[29]        Все Российские владения в Америке разделялись в то время на пять главных час­тей или отделов: Ситкинский, Кадьякский, Уналашкинский, Аткинский и Север­ный. К Ситкинскому отделу относились все русские территории, как на островах, так и на Американском материке, расположенные к востоку от горы Святого Илии; к Кадьякскому отделу — острова и побережье от горы Святого Илии до половины п-ова Аляски; к Уналашкинскому и Аткинскому отделам — все острова, отделяющие Берингово море от Тихого океана и часть п-ова Аляски, прилежащего к ним, к Се­верному отделу — все берега Берингова и Северного морей и континентальная часть Аляски. В каждом отделе, кроме последнего, компания имела свои конторы, состо­ящие под управлением правителя конторы, из которых каждый, кроме Ситкинского, был начальником своего отдела.

^[30]        Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 380.

^[31]        Тихон, епископ. Указ. соч. С. 380.

^[32]        Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 380-381.

^[33]        Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 381.

^[34]        Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 381.

^[35]        Тихон, епископ. Указ. соч. С. 381.

^[36]        Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 381.

^[37]        Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 381.

^[38]        Цит. по: Тихон, епископ. Указ. соч. С. 381.

^[39]        Records of the Russian Company 1802, 1817—1867. The National Archives and Records Service General Services Administration. Washington, 1971. P. 134.

^[40]        Алеуты (самоназвание — унанган — народ), коренное население Алеутских и Ко­мандорских о-вов и п-ова Аляска. В те времена их называли «лисьевскими алеута­ми» в отличие от «кадьякских алеутов» (по современным данным — эскимосов).

^[41]        Из Записок об островах Уналашкинского отдела // Избранные труды святителя

• Американский церковный историк В. М. Бенсин сообщает, что для приезжаю­щего священника на Уналашке была лишь комната в доме, где располагалась ком­панейская контора (Basil M. Bensin. Russian Orthodox Church In Alaska 1794—1967. N. Y., 1967. P. 39). И. П. Барсуков, который лично знал святителя Иннокентия, пи­шет, что сначала он жил вместе со своей семьей в землянке (Барсуков И. П. Указ. соч. С. 47—48).

^[43]        Евлогий (Смирнов), архимандрит. Жизнь и апостольские труды митрополита Иннокентия (Вениаминова) // жМп. 1975. № 3. С. 59.

^[44]        О-ва Прибылова названы в честь открывшего их в 1786 г. штурмана Прибылова, состоят из двух о-вов — Святого Павла и Святого Георгия.

^[45]        Барсуков И. П. Указ. соч. С. 50.

^[46]        «Иногда ему приходилось сидеть в такой лодочке почти без движения более пят­надцати часов при очень холодной температуре. Через десять лет таких путешествий ноги о. Иоанна были покалечены на всю жизнь, причиняя ему постоянные боли» (Григорьев Димитрий, священник. Апостол Аляски // Ежегодник Православной Церкви в Америке. N. Y. 1976 г. С. 33).

^[47]        Святитель Иннокентий указывал наличие на Алеутских островах двух наречий — уналашкинского и атхинского, а всего среди всех народов, населявших Аляску, он выделял шесть языков: уналашкинский; кадьякский; кенайский, якут(ат)ский, сит- хинский и кайганский (См. Барсуков И. П. Указ. соч. С. 98.).

^[48]        Цит. по: Григорьев Дмитрий, священник. Указ. соч. С. 35-36.

^[49]        Records of the Russian Company 1802, 1817-1867. P. 169.

^[50]        В письме к Ф. П. Литке от 27 апреля 1835 г. священник Иоанн Вениаминов пи­сал: «Переведенный мною Катехизис получил и, к сожалению, напечатан довольно неисправно; конечно, никто в этом не виноват. Ошибки до того простираются, что, как например, на второй странице Истории, вместо ахсханак напечатано ахеханак, тогда как и в букваре алеутском нет сей буквы е; прочие же ошибки …почти на каж­дой странице. И потому я очень рад, что не напечатано Евангелие, потому что, веро­ятно, и оно не избегло бы ошибок» (Избранные труды святителя Иннокентия.

• Предисловие к Евангелию от Матфея, переведенному на алеутско-лисьевский язык для уналашкинцев // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 261.

^[52]        Предисловие к Евангелию от Матфея // Избранные труды святителя Иннокен­тия. С. 262.

^[53]        Из Записок об островах Уналашкинского отдела // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 251.

^[54]        Из Записки о разных предметах, касающихся церквей и причтов по Якутской об­ласти // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 257.

^[55]        Из Записок об островах Уналашкинского отдела // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 248.

^[56]        Из Записки «Состояние Православной Церкви в Российской Америке» // Из­бранные труды святителя Иннокентия. С. 159.

^[57]        Из Записок об островах Уналашкинского отдела // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 237.

^[58]        Из Записок об островах Уналашкинского отдела // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 238.

^[59]        Из Записок об островах Уналашкинского отдела. Замечания о жителях // Из­бранные труды святителя Иннокентия. С. 238.

^[60]        Basil M. Bensin. Указ. соч. P. 45.

^[61]        Цит. по: Избранные труды святителя Иннокентия. С. 321.

^[62]        Окладников А. П., Васильевский Р. С. По Аляске и Алеутским островам. Ново­сибирск, 1976. С. 112—120.

^[63]        Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 45.

^[64]        Граф Федор Петрович Литке (1797—1882) — географ, мореплаватель, исследо­ватель северных земель, один из основателей Русского Георграфического общества, президент Императорской Академии наук.

^[65]        Цит. по: Избранные труды святителя Иннокентия. С. 321.

^[66]        Цит. по: Юбилейный сборник в память 150-летия Русской Православной Церк­ви в Северной Америке. Т. 1. С. 58.

^[67]        Цит. по: Григорьев Димитрий, священник. Указ. соч. С. 35.

^[68]        Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 45.

^[69]        Эскимосы (самоназвание инуит (innuit), т. е. люди) — группа народов, прожива­ющих вдоль всего полярного побережья материка Северной Америки от Лабрадора до Аляски, а также в нашей стране — в Магаданской области и на о. Врангеля. На Аляске их делят на северных — инапиат (inupiat), населяющих побережье Берингова пролива, залива Коцебу и Северного Ледовитого океана, и южных — юит (yuit), ко­торые живут на берегах и островах Берингова моря и залива Аляска (См. Steve J. Langdon. The Native People of Alaska. Anchorage, 1987.). Диалектические различия у эскимосов всех групп и алеутов незначительны, все они легко могут объясняться друг с другом.

^[70]        Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 42.

^[71]        Эта дата указана в трудах святителя Иннокентия. (См. Из Записок об островах Уналашкинского отдела // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 245.) В жи­тии святого Иакова Аляскинского говорится, что в сане священника он прибыл на о. Атка в 15 июня 1829 г. Иаков Аляскинский родился на о. Атка в 1802 г. Его отец Георгий Васильевич Нецветов был родом из Тобольска, а мать Мария Алексеевна — алеутка с о. Атка. Его братья Иосиф и Антон по окончании Санкт-Петербургской Морской академии служили в Российско-Американской компании: первый — мор­ским офицером, второй — кораблестроителем, и проявляли неизменную заботу об Аткинской церкви. Иаков Нецветов, с детства имея стремление к духовной жизни, поступил в Иркутскую семинарию, которую окончил в 1826 г. В том же году 31 ок­тября он был рукоположен в диакона, а 4 марта 1828 г. — во священника. В следую­щем году он вернулся на родину с женой Анной и отцом, который в то время был в отставке и стал чтецом в приходе сына. Хорошо владея местным языком, священник Иаков Нецветов много проповедовал и переводил на аткинское наречие Священное Писание и молитвы. В 1836 г. умерла от рака его жена (похоронена на о. Ситка), а в следующем году скончался его отец (его могила сохранилась на о. Атка). С тех пор он с еще большей самоотдачей посвящает себя миссионерскому служению. «Ревнос­тен и деятелен до истощения сил, жизни строгой и благочестивой, скромен, добр и благотворителен», — писал о нем святитель Иннокентий.

^[72]        Первым священником из местного населения был Прокопий Лавров, который был рукоположен в 1810 г., но после непродолжительного времени служения на о. Кадьяк вернулся обратно в Россию.

^[73]        «Первая (церковь) — в Ново-Архангельске на острове Ситхе, во имя Архистра­тига Михаила, с 1817 г., — писал священник Иоанн Вениаминов в 1836 г., — к коей принадлежат Ново-Архангельск и два редута — Дионисиевский в Стахине (См. да­лее прим. 87) и Озерский, ближайший (на о. Ситка в 20 км от Ново-Архангельска — прим. авт.); и до нынешнего времени принадлежало селение Росс в Калифорнии; вторая — в Кадьяке, в память Воскресения Христова, с 1795 г., к ней принадлежат Кадьяк и все заселения в Кенайской губе и Нучеке; третья — уналашкинская, в па­мять Вознесения Господня, с 1824 г., к ней принадлежат Уналашка со всеми остро­вами от Унги до Четырехсопочных и острова Прибылова; четвертая — в Атхе, во имя святителя Николая, с 1825 к ней принадлежат Атха и все прочие острова до Берин­гова» (Из Записок об островах Уналашкинского отдела // Избранные труды святи­теля Иннокентия. С. 245—246.).

^[74]        Цит. по: Петров В. Русские в истории Америки. Вашингтон, 1988. С. 129.

^[75]        Остров Ситка — один из больших островов архипелага Александра у юго-запад­ного берега Аляски. (Об истории русского поселения острова см. в №1). К моменту перевода сюда о. Иоанна из 1 200 христиан, проживавших в Ново-Архангельске, лишь 80 были туземцы — алеуты, рабочие компании.

^[76]        Тлинкит (самоназвание — тлингит) в переводе на русский язык означает «на­род», в том смысле, что принадлежащие к этому племени люди — свободные, неза­висимые. Первые русские поселенцы на Аляске называли их «калюжами», а позднее русское название этого племени — «колоши». О. Иоанн Вениаминов, сравнивая этот народ с другими туземцами Аляски, отмечал, что «они всех превосходят своею дея­тельностью, сметливостью и склонностью к торговле». (Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 88.). Кирилл Тимофеевич Хлебников (1776—1838), живший на Аляске в 1817—1832 гг., писал о них следующее: «Многие из них выказывают любопытство относительно Бога, соглашаются, что Он существует, верят в бессмертие души, а также полагают, что за добрые дела, сделанные в этой жизни, будут награждены, а за злые — наказаны. Кажется, они верят, что Бог всеведущий и вездесущий. Эти представления достаточны, чтобы насаждать в них святые истины нашей веры» (Цит. по: Colonial Russian America. Kyrill T. Khlebnikov’s Reports, 1817—1832. Portland, 1976. Р. 102.).

^[77]        Иннокентий, Митрополит Московский // Американский Православный Вест­ник. 1897. № 16. С. 327.

^[78]        Ushimaru Procius Yasuo. Bishop Innocent founder of American Orthodoxy. Bridgeport, 1964. Р. 22.

^[79]        Евлогий (Смирнов), архимандрит. Указ. соч. С. 61.

• Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 84.

^[81]        Евлогий (Смирнов), архимандрит. Указ. соч. С. 61.

^[82]        Барсуков И. П. Указ. соч. С. 101.

^[83]        Стахинский редут — русское поселение на одном из островов недалеко от устья р. Стикин (Стахин) Североамериканского материка. Оно было основано в 1833— 1840 гг., именовалось также Дионисиевским редутом. В настоящее время — г. Вран­гель.

^[84]        Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 86.

^[85]        Цит. по: Фиалкин В. Святитель Иннокентий, Митрополит Московский, и его миссионерская деятельность // ЖМП. 1979. № 4. С. 73.

^[86]        Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 100.

^[87]        Цит. по: Петров В. Указ. соч. С. 129.

^[88]        Цит. по: Петров В. Указ. соч. С. 129.

^[89]        Цит. по: Петров В. Указ. соч. С. 129. Один из его сыновей впоследствии стал про­тоиереем, миссионером в отцовской епархии, а из дочерей одна приняла монашест­во, другая вышла замуж за будущего священника-миссионера.

^[90]        Описание русского поселения Форт Росс приводится в главе о Миссии в США.

^[91] Цит. по: Петров В. Указ. соч. С. 57.

^[92]        Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 103.

^[93]        Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 104.

^[94]    Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. Кн. 1. СПб.,

• Епископ Иркутский и Нерчинский Нил (Исакович) пребывал на Иркутской ка­федре в 1838—1858 гг., с 1840 г. — в сане архиепископа, затем управлял Ярославской и Ростовской епархией. Прилагая усилия по обращению из язычества бурят, тунгус и других народов, он принял участие в стремлении священника Иоанна Вениамино­ва улучшить дело миссии в Америке.

^[96]        И. П. Барсуков сообщает, что плавание проходило на корабле «Николай».

^[97]        Во время остановки он вновь встретился с испанскими миссионерами, которым привез собственноручно изготовленные по их просьбе механические органы-шарман­ки с двумя сменными ваками: один — с духовными песнопениями, другой — со свет­скими мелодиями, в основном плясовыми. Когда миссионерам-католикам де­монстрировали орган, то духовные произведения не произвели на них впечатления, а услышав светскую музыку, они пришли в восторг, горячо благодарили и устано­вили орган в своей церквй. Вспоминая об этом, о. Иоанн, смеясь, говорил: «по всей вероятности, иезуиты и доселе продолжают молиться Богу под звуки наших веселых плясовых песен». (Барсуков И. П. Указ. соч. С. 101)

^[98]        Митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский, Эстляндский и Финляндс­кий Серафим (Глаголевский) пребывал на Санкт-Петербургской кафедре с 29 июня 1821 г. до своей кончины 17 января 1843 г.

^[99]        Граф Николай Александрович Протасов (1798—1855) — обер-прокурор Святей­шего Синода в 1836—1855 гг.

^[100]       Григорьев Димитрий, священник. Указ. соч. С. 38.

^[101]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 108.

^[102]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 111.

^[103]       См. Барсуков И. П. Указ. соч. С. 111.

^[104]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 113—114.

^[105] Речь архимандрита Иннокентия по наречении его в сан епископа Камчатского, Курильского и Алеутского // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 265-267.

^[106]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 140.

^[107]       Впоследствии иеромонах Мисаил, благочинный церквей в Русской Америке, смотритель и главный учитель Ново-Архангельского духовного училища, одновре­менно был миссионером среди индейцев тлинкит до своего отъезда из Америки в 1845 г. «Деятелен, усерден, скромен, благочестив, строг к себе и снисходителен к другим», — так характеризовал его епископ Иннокентий. Скончался в 1875 г. в са­не архимандрита. В России был настоятелем Посольского Преображенского монас­тыря (См. Барсуков И. П. Указ. соч. Именной указатель. С. 12.).

^[108]       Монастырь был основан в 1783 г. неподалеку от Троице-Сергиевой лавры. Ви­фания предназначалась для погребения лаврской братии. По указанию основателя обители — митрополита Платона (Левшина) (1737—1812) при ней была открыта ду­ховная семинария.

^[109]       Монах Николай, впоследствии кенайский миссионер, родился в 1810 г. в Там­бовской губернии в семье чтеца. Учился в Тамбовском духовном училище. В 1837 г. был пострижен в монашество. В Ново-Архангельске, куда он прибыл вместе с епи­скопом Иннокентием, он был членом Аляскинского Духовного правления и управ­ляющим архиерейского дома. Рукоположен в сан иеромонаха 15 декабря 1843 г.

• Кроме вышеупомянутых иеромонаха Мисаила и иеродиакона Николая в Амери­ку вместе со святителем Иннокентием прибыли: диакон Серапион Мамин в долж­ности протодиакона, диакон Илья Петелин, зять Преосвященного Иннокентия, иподиакон Лев Попов, студент Иркутской духовной семинарии Илья Тыжнов и ее выпускник Михаил Масюков, а также архиерейский хор: Андрей Благовидов, Петр Берденников, Прокопий Литвинцев и Константин Заруденков (См. Katherine L. Arndt, Richard A. Pierce. A Construction History of Sitka, as Documented in the Records of the Russian-American Company. Sitka National Historical Park, 2003. P. 114).

^[111]       Цит. по: Путешествие Преосвященного Иннокентия, епископа Камчатского, Ку­рильского и Алеутского к месту своего назначения // Американский Православный Вестник. 1901. № 18. С. 375.

^[112]       См. Избранные труды святителя Иннокентия. С. 327—328.

^[113]                                                       Цит. по: Барсуков И. П. Указ.            соч. С. 155—156.

^[114]         Katherine L. Arndt, Richard A.           Pierce. A. Указ. соч. P.           114.

^[115]         Katherine L. Arndt, Richard A.           Pierce. A. Указ. соч. P.           114.

^[116]         Katherine L. Arndt, Richard A.           Pierce. A. Указ. соч. P.           123.

^[117]       Из-за постоянных перемещений по обширной епархии святитель Иннокентий, например, так и не получил указ Святейшего Синода о возведении в сан архиепи­скопа, но узнал об этом только от протоиерея Прокопия Громова, однокашника по семинарии и камчатского миссионера, который прислал ему копию этого указа из Иркутска. А подлинник Синодального указа, переходя вслед за Святителем, кото­рый появлялся то в Америке, то на Камчатке, оказался, наконец, на корабле, который попал в плен англо-французской эскадры, атаковавшей в то время Дальний Восток. По этому случаю святитель Иннокентий говорил, что единственным объявителем ему державной воли о бытии архиепископом был протоиерей Громов, а указ об этом читают теперь английская королева да Наполеон III.

^[118]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 197.

^[119]       См. Избранные труды святителя Иннокентия. С. 328—331.

^[120]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 242.

^[121]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 247.

^[122]       Первоначально в училище обучалось 26 человек: 16 из них проживало в архие­рейском доме, остальные — с родственниками; 14 находилось на казенном содержа­нии, 10 — на самообеспечении и двоих наполовину содержало государство.

^[123]       На 1 января 1846 г. в семинарии обучалось 55 учеников: 22 русских и 33 туземцев и креолов.

^[124]       Двухэтажное деревянное здание семинарии на каменном фундаменте строилось в течение двух лет и 12 октября 1846 г. было принято комиссией Духовного правления.

^[125]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 246—247.

^[126] Гавриил Иванович Вениаминов родился на о. Уналашка в 1824 г. В 1841 г. он

был переведен из Иркутской семинарии в Санкт-Петербургскую, по окончании ко­

торой в 1849 г. возвратился в Камчатскую епархию. В том же году он был посвящен

в стихарь с определением на должность иподиакона, а также определен наставни­ком, секретарем, библиотекарем и помощником инспектора Ново-Архангельской семинарии. В 1850 г. Преосвященный Иннокентий прислал его в Москву, где он всту­пил в брак и 25 февраля 1851 г. был рукоположен святителем Филаретом Москов­ским во священника к собору Михаила Архангела на о. Ситка. В Ново-Архангельске с оставлением при нем учительской и всех остальных должностей при семинарии он был назначен еще и ее экономом, а также членом Ново-Архангельского Духовного правления. Кроме исполнения этих должностей, он нередко командировался на

Камчатку для исполнения треб. В 1853 г. он был назначен в Амурскую экспедицию, и с того времени возглавлял миссионерскую работу в Амурском крае.

^[131]       Первый храм был построен после прибытия в Ново-Архангельск священника Алексия Соколова, который освятил новопостроенный храм в честь Архистратига Михаила 18 марта 1817 г. Спустя 10 лет о. Алексий обратился к главному правителю П. Е. Чистякову с письмом, которое содержало указ Иркутской консистории № 1387 от 20 июля 1825 г., в котором говорилось о «крайне ветхом состоянии Божьего хра­ма», и просил принять меры, пока церковь окончательно не развалилась. Однако только несколько лет спустя, при управлении колонией бароном Ф. П. Врангелем, был наконец отстроен новый храм с колокольней и освящен 27 сентября 1831 г. В этом храме служил настоятелем будущий святитель Иннокентий, в нем же 28 сентября 1841 г. он совершил первую после своего возвращения в Америку Божественную ли­тургию уже Архиерейским чином. Сообщая об этом святителю Филарету, епископ Иннокентий писал о том, что церковь «приходит в ветхость, и через 4—5 лет непре­менно будет нужна новая» (Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 158). Построенный им вместо нее собор простоял более века до пожара 2 января 1966 г., который пол­ностью уничтожил его. Ввиду его исключительного исторического и культурного значения, собор был полностью восстановлен и освящен в ноябре 1976 г.

^[132]       St. Michael’s Cathedral. It’s History And Restoration of Icons. Sitka, Alaska, 1976. Р. 5.

^[133]       Katherine L. Arndt, Richard A. Pierce. A. Указ. соч. P. 186.

^[134]       St. Michael’s Cathedral. Р. 4.

¹ St. Michael’s Cathedral. Р. 5.

^[135]       См. Избранные труды святителя Иннокентия. С. 193—194.

^[136]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 208.

^[137]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 275.

^[138]       Первоначально капитал американских церквей составили деньги, пожертвован­ные в Санкт-Петербурге, Москве и Иркутске. Также епископ Иннокентий устано­вил, что все храмы и часовни, существовавшие к моменту его прибытия в Ново- Архангельск, должны отчислять в счет капитала американских церквей три четвер­ти всего своего денежного капитала. Впоследствии он пополнялся в основном за счет свечных доходов расположенных на Аляске храмов и часовен, а также процен­тов на суммы, находящихся в Главном правлении компании, пожертвования от раз­ных лиц и денег, получаемых за продаваемые этому же капиталу принадлежащие вещи. Все эти средства расходовались прежде всего на развитие миссий и их содер­жание.

^[139]       The End of Russian America. Captain P. N. Golovin’s Last Report 1862. Portland, 1979. P. 52.

^[140]       Семь приходских и два приписных (The End of Russian America. P. 52). В Ново- Архангельске — Свято-Михайловский кафедральный собор, Свято-Троицкая цер­ковь для индейцев и домовая Благовещенская церковь при архиерейском доме; храм Воскресения Христова на о. Кадьяк, Вознесенский храм на о. Уналашка, храм во имя святителя Николая на о. Атка, а также новопостроенные храмы: в честь Успения Бо­городицы в Кенайской миссии, во имя святых апостолов Петра и Павла в Нушегаке и в честь Воздвижения Животворящего Креста Господня в с. Икогмют на р. Юкон (Квихпакская миссия).

^[141]       Тихменев Петр Александрович (1820-е—1888), капитан I ранга, историк, автор книги «Историческое обозрение образования Российско-Американской компании».

^[142]       Цит. по: Bishop Gregory (Afonsky). A History of the Orthodox Church in Alaska (1794—1917). Kodiak, Alaska, 1978. P. 63. (См. приложение 2).

^[143]       Bishop Gregory (Afonsky). Указ. соч. P. 64.

^[144]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 270.

^[145]       Архимандрит Петр (Екатериновский) (есть упоминания его с фамилией Лы­саков), воспитанник Оптиной пустыни, был инспектором Иркутской семинарии, в 1857 г. назначен ректором Ново-Архангельской семинарии.

^[146]       Его память совершается два раза в год — 31 марта/13 апреля и 23 сентября/6 октября.

^[147]       Немного спустя после открытия Америки, в 1537 г. была издана папская булла, которая разрешала сомнение по вопросу, можно ли вообще считать индейцев при­надлежащими к человеческому роду.

^[148]       Избранные труды святителя Иннокентия. С. 335.

^[149]       Цит. по Барсуков И. П. Указ. соч. С. 289.

^[150]       И. П. Барсуков приводит рассказ еврея Мовши Зильберберга, бывшего в качест­ве переводчика в одной из миссионерских поездок святителя Иннокентия: «Трудно высказать вполне о тех подвигах, которые подъял на себя этот великий подвижник! Путешествие на оленях, недостаток иной раз пищи, суровая природа, непогодь, враждебность дикарей и оскорбления с их стороны — все это старец переносил тер­пеливо и благодушно. … Неутомимо, в течение девяти месяцев, великий старец перед сотнями дикарей проповедовал истинного Бога, с одушевлением, ревностью, часто со слезами на глазах, поучал их истинам Евангелия, и труды его не остались бесплод­ны: за это время крестилось дикарей обоего пола около 1800 душ… Девятимесячное совместное путешествие и общение со столь великим подвижником заронило во мне первую искру веры во Христа Спасителя» (Барсуков И. П. Указ. соч. С. 501—502)

^[151]       Избранные труды святителя Иннокентия. С. 158.

^[152]   Николай, епископ Алеутский и Аляскинский. Архипастырское предложение //

• Николай, епископ Алеутский и Аляскинский. Речь, сказанная в день поминове­ния Святителя Иннокентия, Просветителя Алеутского // Американский Право­славный Вестник. 1897. №2. С. 40.

^[154]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 713.

^[155]       Николай, епископ Алеутский и Аляскинский. Речь, сказанная в день поминове­ния Святителя Иннокентия, Просветителя Алеутского. С. 40—41.

^[156]       Кадьякцы — группа южных эскимосов, которых в то время называли алеутами,

а иногда кадьякскими алеутами.

^[158]       Священник Алексей Соколов похоронен в Ново-Архангельске возле храма с ал­тарной стороны. На его могиле было поставлено мраморное надгробие. (Американ­ский Православный Вестник. 1889. № 12. С. 365. )

• Избранные труды святителя Иннокентия. С. 336.
• Из путевого журнала Иннокентия, епископа Камчатского, Курильского и Але­утского, веденного им во время первого путешествия его по вверенной ему епархии в 1842 и 1843 годах // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 127.

^[159]       Из путевого журнала Иннокентия, епископа Камчатского, Курильского и Але­утского // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 127—128.

^[160]   Из путевого журнала Иннокентия, епископа Камчатского, Курильского и Але­

• Из путевого журнала Иннокентия, епископа Камчатского, Курильского и Але­утского // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 128.
• По свидетельству свт. Иннокентия, храм был построен в 1841 г. на средства Рос­сийско-Американской компании и освящен 17 января 1842 г. (См. Из путевого жур­нала Иннокентия, епископа Камчатского, Курильского и Алеутского // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 125).

^[162]       Из путевого журнала Иннокентия, епископа Камчатского, Курильского и Але­утского // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 130.

^[163]       Из путевого журнала Иннокентия, епископа Камчатского, Курильского и Але­утского // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 127.

^[164]       Из путевого журнала Иннокентия, епископа Камчатского, Курильского и Але­утского // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 129.

^[165]       См.: Избранные труды святителя Иннокентия. С. 326—327.

^[166]       Новый храм, более просторный, чем прежний был освящен 15 декабря 1844 г.

^[167]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 221.

^[168]       Первые переводы на кадьякский язык были сделаны еще иеромонахом Гедео­ном, который во время своего пребывания на Кадьяке в 1804—1807 гг., в частности, «перевел на кадьякский язык молитву Господню, которую в его время и несколько после него пели и в церкви, но потом она была оставлена и совсем затеряна» (Из Записок об островах Уналашкинского отдела // Избранные труды святителя Инно­кентия. С. 244).

^[169]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 272.

^[170]       Шаламов Тихон, священник. Краткое церковно-историческое описание Кадьяк- ского прихода // Американский Православный Вестник. 1898. № 10. С. 321.

^[171]       Шаламов Тихон, священник. Указ. соч. С. 322.

^[172]       См. The End of Russian America. P. 55. В своем отчете П. Н. Головин не упоминает о. Афогнак, который также входил в приход.

^[173]       Records of the Russian Company 1802, 1817—1867. P. 21.

^[174]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 29.

^[175]       Colonial Russian America. Р. 102.

^[176]       Цит. по: Bishop Gregory (Afonsky). Указ. соч. P. 53.

^[177]       См. Избранные труды святителя Иннокентия. С. 336.

^[178]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 221.

^[179]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 238.

^[180]       Эту дату сообщает епископ Иннокентий в своем отчете за 1850 г. (Барсуков И. П. Указ. соч. С. 284. ). Но в его письме к святителю Филарету от 1 июля 1849 г. указы­вается другое число — 26 апреля 1849 г. (См. Барсуков И. П. Указ. соч. С. 254. ).

^[181]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 254.

^[182]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 333.

^[183]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 284.

^[184]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 262.

^[185]       Как говорится в отчете Российско-Американской компании за 1854 и 1855 гг., 10 марта 1855 г. несколько индейцев-колошей ранили часового, который не позволял им красть лесоматериал, принадлежащий компании. На следующий день тойоны и старейшины были вызваны в порт, и главный правитель настаивал на наказании ви­новных. Индейцы начали выказывать свое неподчинение шумом и враждебными выстрелами. Гарнизон порта был поднят по тревоге и занял свои позиции. Для устрашения индейцев были сделаны два пушечных выстрела вдоль берега, но это их не образумило. Вооруженной толпой они кинулись на изгородь форта, начали ру­бить частокол, а один из них выстрелил в компанейского работника, стоявшего на батарее и смертельно ранил его. Несмотря на то, что был открыт огонь из ружей и пушек, колоши ринулись во все места, через которые можно было проникнуть в порт. Сломав дверь в деревянной церкви, построенной специально для них, они заняли ее и открыли довольно плотный оружейный огонь из ее окон. После двухчасового об­мена огнем колоши были вытеснены из всех занятых ими позиций и вынуждены бы­ли просить прекращения огня и пощады. Потери русских составили двое убитых и 19 раненных, включая одного офицера. Колоши потеряли от 60 до 80 убитыми и ра­неными. В знак возобновления своего подчинения они передали в распоряжение компании восемь туземцев.

^[186]       The End of Russian America. P. 56.

^[187]       Антоний, архимандрит. Ситка // Американский Православный Вестник. 1898. № 13. С. 396.

^[188]       Кедровский Александр, священник. Историко-статистическое описание Уна- лашского Вознесенского прихода // Американский Православный Вестник. 1897. №21. С. 440. Несколько иное описание о первых семенах христианства мы находим у святителя Иннокентия. Он ничего не говорит о том, что Стефан Глотов крестил жителей о. Уналашка, но пишет только о его пребывании на соседнем о. Умнак, где русский мореход крестил малолетнего сына местного тойона и поставил «большой крест, где впоследствии времени выстроена была часовня во имя св. Николая» (Из Записок об островах Уналашкинского отдела // Избранные труды святителя Инно­кентия. С. 241. ). «Итак, — писал Святитель, — первая из американских церквей (после Атхинской) основалась в Уналашкинском отделе, и именно на Умнаке. По­сле первого пребывания Глотова на Умнаке русские, приходившие на Уналашку, долгое время не думали о том, чтобы крестить алеутов» (Из Записок об островах Уналашкинского отдела // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 241-242).

^[189]       Кедровский Александр, священник. Указ. соч. С. 440.

^[190]       Но они не совершали Божественную литургию, поскольку, по свидетельству святителя Иннокентия, «эти священники, не имея походных церквей, не могли со­вершать всех таинств, да и самый креститель алеутов Макарий неизвестно почему не имел походной церкви, то есть святого антиминса» (Цит. по: Из Записок об ост­ровах Уналашкинского отдела // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 246.)

^[191]       Из Записок об островах Уналашкинского отдела // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 246.

^[192]       Из Записки «Состояние Православной Церкви в Российской Америке». Уна­лашкинская церковь // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 157.

^[193]       Из Записок об островах Уналашкинского отдела // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 237—238.

^[194]       Кедровский Александр, священник. Историко-статистическое описание Уна- лашского Вознесенского прихода // Американский Православный Вестник, 1897. №21. С. 441.

^[195]       Цит. по: Из Записок об островах Уналашкинского отдела // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 247.

^[196]       См. The End of Russian America. P. 55.

^[197]       Кедровский Александр, священник. Указ. соч. С. 441.

^[198]       Из путевого журнала Иннокентия, епископа Камчатского, Курильского и Але­утского // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 140—141.

^[199]       Из путевого журнала Иннокентия, епископа Камчатского, Курильского и Але­утского // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 141.

^[200]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 712—713.

^[201]       Records of the Russian Company 1802, 1817—1867. P. 154.

^[202]       Barbara S. Smith. Orthodoxy and Native Americans: The Alaskan Mission. N. Y., 1980. P. 8.

^[203]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 272.

^[204]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 272.

^[205]       Из путевого журнала Иннокентия, епископа Камчатского, Курильского и Але­утского // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 142.

^[206]   Из путевого журнала Иннокентия, епископа Камчатского, Курильского и Але­

• Из путевого журнала Иннокентия, епископа Камчатского, Курильского и Але­утского // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 142.

^[208]       Здесь и далее в тексте, следуя святителю Иннокентию, говорится о севере Аляс­ки, хотя фактически это был север поселения русских на Североамериканском кон­тиненте.

^[209]       Bishop Gregory (Afonsky). Указ. соч. P. 56.

^[210]       Из путевого журнала Иннокентия, епископа Камчатского, Курильского и Але­утского // Избранные труды святителя Иннокентия. С. 142.

^[211]       См. The End of Russian America. P. 55.

^[212]       По удаленности последних правление компании ходатайствовало об открытии отдельного прихода на Курильских о-вах, но тогда он не был открыт по малочислен­ности коренных жителей (их было только 99 человек, а с русскими и алеутами — рабочими компании — их было всего 212).

^[213]       Он почитается православными в Америке как мученик, поскольку погиб во вре­мя служения Церкви (См. Barbara S. Smith. Указ. соч. P. 12. ).

^[214]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 43.

^[215]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 42.

• Барсуков И. П. Указ. соч. С. 43.

^[217]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 221—222.

^[218]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 215.

^[219]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 216.

[220]          См. The End of Russian America. P. 143.

^[221]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 252—253.

^[222]       См. Барсуков И. П. Указ. соч. С. 254.

^[223]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 316.

^[224]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 316—317.

^[225]       См. Барсуков И. П. Указ. соч. С. 316.

^[226]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 317.

^[227]       Есть его упоминания с именем Феофан, а также указываются разные даты на­значения иеромонаха Феофила в миссию: 1853 г. — святитель Иннокентий в письме святителю Филарету от 26 сентября 1853 г. (Барсуков И. П. Указ. соч. С. 333.); 1859 г. — епископ Григорий (Афонский) (Bishop Gregory (Afonsky). Указ. соч. P. 62).

^[228]       Его путевые журналы за 1860—1867 гг. хранятся в Библиотеке Конгресса США, а копии в Аляскинской епархии.

^[229]       См. The End of Russian America. P. 55.

^[230]       Модестов В., священник. Церковно-историческое описание Нушегакской мис­сии, Алеутской епархии // Американский Православный Вестник. 1897. № 15. С. 304.

^[231]       Современное их название заливы Кука и Принца Вильямса соответственно.

^[232]       The End of Russian America. P. 53.

^[233]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 240.

^[234]       Вортновский I., священник. Кенайская миссия // Американский Православный Вестник. 1898. № 18. С. 529.

^[235]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 279.

^[236]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 279.

^[237]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 279.

^[238]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 262.

^[239]       См. The End of Russian America. P. 55.

• Барсуков И. П. Указ. соч. С. 315.

^[240]       Донесение Кенайского миссионера иеромонаха Никиты. Архив Православной Церкви в Америке. Дело II-A General Correspondence 1879-80.

^[241]       Квихпак или Квикпак — так называлась р. Юкон в нижнем течении во времена существования Русской Америки.

^[242]       Михайловский редут — русское поселение, основанное в 1834 г. Михаилом Дмитриевичем Тебеньковым (1802—1872) по указанию правителя Русской Амери­ки барона Ф. П. Врангеля. Последний развивал торговые отношения кампании с на­родами материковой Аляски и намеревался установить сухопутное сообщение между Нушегаком и Михайловским редутом. Поселение находилось на острове Святого Михаила в заливе Нортон Беренгова моря севернее устья реки Квихпак (Юкон). Оно было построено с согласия местных жителей, которые охотно согласи­лись торговать.

^[243]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 207—208.

^[244]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 220.

^[245]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 220.

^[246]       Креол Иннокентий Касьянов-Шаяшников находился в миссии в должности дь­ячка до 1848 г. До этого школьного образования не имел, но обучался сначала у сво­его отца — креола из Ново-Архангельска, а потом у о. Иакова Нецветова. Был очень исполнителем и начитан, отличался трезвостью и трудолюбием. Несмотря на неболь­шой срок пребывания в миссии, он оставил о себе долгую память среди местных жи­телей. Он учил туземцев православным обычаям и церковным песнопениям, которые сам знал в совершенстве, а также привил им различные мастеровые навыки, особенно плотничье дело. Скончался священником на Уналашке.

^[247]       Через это селение пролегал основной торговый путь между континентальной Аляской и Сибирью через побережье Берингова моря. В 1836—1839 гг. в нем распо­лагалась фактория русских, которые пытались наладить торговлю непосредственно с индейцами-атабасками, минуя эскимосских посредников. Но они были вынужде­ны оставить ее, по мнению исследователя эскимосов Аляски Джеймса Ван Стоуна, после убийства представителей компании торговцами-эскимосами.

^[248]       Святитель Иннокентий в своем анализе языков народов Аляски относит язык местных эскимосов к кадьякской группе, а «кадьякский язык, — по его свидетельст­ву, — имеет (почти) совершенно одинаковое образование с уналашкинским», только «слова их совершенно различны» (Барсуков И. П. Указ. соч. С. 97—98. ).

^[249]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 241.

^[250]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 241.

^[251]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 241.

^[252]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 250.

^[253]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 245-246.

^[254]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 252.

^[255]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 307.

^[256]       Иеромонах Гавриил жил в Михайловском редуте пять лет (1853—1858 гг. ) и, проболев два года, умер в 1860 г.

^[257]       Иеромонах Феоктист был из духовного звания, обучался в семинарии. Он нахо­дился в миссии с 1858 по 1861 гг. и преимущественно занимался просвещением кольчан.

^[258]       1886 г. вместо нее был выстроен храм.

^[259]       См. Барсуков И. П. Указ. соч. С. 293.

^[260]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 308.

^[261]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 308.

^[262]       Цит. по: Барсуков И. П. Указ. соч. С. 331.

^[263]       The End of Russian America. P. 26.

^[264]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 315.

^[265]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 314.

^[266]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 305.

^[267]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 305.

^[268]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 313-314.

^[269]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 314.

^[270]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 332.

^[271]       Цит. по: Mark Stokoe, Leonid Kishkovsky. Orthodox Christians in North America 1794-1994. Orthodox Christian Publications Center, 1995. Р. 14.

^[272]       См. The End of Russian America. P. 55.

^[273]       Его память празднуется 26 июля.

^[274]       Иеромонах Илларион происходил из дворян Черниговской губернии, постриже­ник Глинской пустыни.

^[275]       Иаков Корчинский, священник, миссионер. Квихпахская Крестовоздвиженская миссия на реке Юконе // Американский Православный Вестник. 1899. № 13. С. 361.

^[276]       Барсуков И. П. Указ. соч. С. 691.