Личность и учение величайшего старца XX века Иосифа Исихаста зримо запечатлены в книге «Моя жизнь со старцем Иосифом». Это записанные воспоминания его ученика и преемника, архимандрита Ефрема (Мораитиса), проигумена монастыря Филофей на Афоне, создателя и духовника православных греческих монастырей в Америке, наиболее почитаемого старца современности. Перед нами раскрываются образ преподобного старца Иосифа и его наука о монашеском образе жизни и спасении. О книге, которая даёт ответы на главные для христиан вопросы духовной жизни, мы беседуем с преподавателем догматического богословия в Калужской духовной семинарии, кандидатом богословия, протоиереем Дмитрием МОИСЕЕВЫМ.

 

– В русской духовной традиции основным ориентиром для нас является святитель Игнатий (Брянчанинов). Он предупреждает, что к духовникам надо относиться с большой осторожностью, как к старшей братии, перепроверять их советы Евангелием и творениями святых отцов. А отец Ефрем пишет о безоговорочном послушании старцу буквально во всех вопросах. Есть эпизод, где он не посмел залечить больной зуб, потому что старец Иосиф благословил его вырвать. Выходит, традиция абсолютного послушания духовнику жива, но недоступна нам, поскольку преемственность духовного опыта у нас была прервана в прошлом веке?

 

– Надо учитывать, что старец, окормлявший отца Ефрема, – святой. И послушание святому человеку похвально. Даже и святитель Игнатий говорил, что если есть духоносный наставник, ему нужно оказывать послушание. Другой вопрос, что их сложно найти и надо человека сначала испытать: является ли он духоносным наставником или нет.

Далее, нужно подчеркнуть, что не все могли быть учениками старца Иосифа, и сам он говорил иным послушникам: «тебе лучше со мной не жить, подвизайся в другом месте». Потому что тот подвиг, который нёс старец, ученичество и послушание ему не для всех доступно и не для всех полезно, кому-то – не по силам. Поэтому одних он брал в ученики, других – нет.

Отец Ефрем постоянно подчёркивает, что все послушники старца Иосифа видели ту любовь, которая постоянно исходила от старца по отношению к ним. Они видели, что все обзывательства, поношения, то, что мы не любим претерпевать от кого бы то ни было, старец делал не со зла, не по раздражительности, а ради духовного воспитания и пользы. И когда человек видит, что это по любви с ним делают, он и воспринимает это иначе – тогда нет протеста, сопротивления, а есть стремление всё исполнить, всё выслушать, смириться и принять.

И наоборот, когда пытаются подражать этим внешним вещам, не имея той любви, которую имел этот святой человек, тогда получается карикатура на послушание, на духовное воспитание и тогда это рождает протест, сопротивление. Потому что несвятой человек не может смирять другого и требовать от него послушания такого, какое может быть оказано святому. Спасают нас или учат духовной жизни не какие-то внешние приёмы, а отношение любви и молитва.

Отец Ефрем постоянно подчёркивает, как старец Иосиф о них молился, заботился, переживал, всегда благословлял. Это воспоминание о его любви проходит через всю книгу красной нитью.

 

– Читая творения русских святых, мы видим, что основной упор в нашей традиции делается именно на духовный труд: молитву, покаяние, очищение сердца, исполнение заповедей. В то время, как физическое ущемление тела, ношение вериг и прочее стоит как бы в тени, как вспомогательные средства. А отец Ефрем так ярко описывает те физические подвиги, что порой это кажется чем-то невероятным в наше время. К примеру, монах спит в течение суток дважды по два часа. Или, чтобы не засыпать во время еженощного бдения, бьёт, буквально избивает себя палкой, применяет другие не менее жёсткие приёмы, которые описаны в книге.

Разумеется, мирские люди таких приёмов не практикуют. Но и у святителя Игнатия, кажется, нет таких рекомендаций: обуял тебя сон, бери палку и бей себя по спине.

 

– Надо сказать, что и Афонские монастыри, для греческой традиции, – не рядовые, а более серьёзные, более уединённые. И Афонский устав строже уставов монастырей, расположенных на территории Греции. Что касается физической аскезы – и у нас носили вериги в 14-16 веках. Святитель Игнатий (Брянчанинов) не одобрял эту практику для монахов его времени и его ситуации.

Нужно учитывать и условия, и много иных факторов. В Патерике описан случай, когда один подвижник (будущий святой) пришёл из мира и сделал себе в келье деревянную кровать. А другой монах соблазнился: мы, мол, на земле спим, а он кровать себе сделал. Тогда игумен монастыря его спрашивает: ты до монашества чем занимался? – Овец пас. – И где ты спал? – Также, на земле, и спал. – А этот человек жил в царском дворце, спал на мягких перинах, и для него спать на деревянной кровати гораздо больший подвиг, чем тебе спать на земле. Потому что ты всю жизнь так спишь, а он поднял на себя этот труд.

Так же и здесь надо учесть, что старец Ефрем начал подвизаться на Афоне в середине 20-го века, в послевоенное время, которое в Греции было очень бедным, голодным. И те подвиги и ограничения, которые брали на себя люди, пришедшие из мира, были, конечно, велики, но всё-таки они не воспринимались такими суровыми и неподъёмными, как это сейчас кажется нам, людям начала 21 века. Мы живём гораздо лучше, чем жили люди времён отца Иосифа Исихаста даже в миру: и едим больше и разнообразнее, и спим больше и мягче.

Поэтому поднять труды, которые поднимали подвижники тех времён, для нас будет большим подвигом, нежели для них. Как для того придворного, который с мягких перин ушёл на деревянную кровать – для него это был больший подвиг, чем для пастуха, который и до монастыря спал на земле, и в монастыре делал то же.

 

– По поводу сна: в монастыре старца Иосифа были установлены еженощные бдения – по шесть–восемь часов монахи «тянули чёточку», то есть творили Иисусову молитву. Сам старец творил её по десять часов. И это всё после дня, наполненного тяжёлым физическим трудом. Позволялось два часа сна – и надо было вставать на бдение. Причём отец Ефрем пишет, что он и это время спал «чутко как заяц», постоянно подскакивал: у него не было будильника и он боялся проспать. И так продолжалось не ограниченный период времени, а день за днём, год за годом. Это кажется невозможным даже для тех времён. Видимо, такого уровня Божия благодать покрывала человеческие немощи?

 

– Для начала – такого уровня решимость всё это делать присутствовала у подвижников, и соответственно благодать, которая поддерживает человека, укрепляет его, в меру его решимости. Ведь прийти подвизаться в святое место, само по себе ещё не значит, что будет легко. На том же Афоне жило много других людей, которые не несли таких подвигов. Даже для Афона подвиг старца Иосифа Исихаста был нестандартным. Хотя монахи приводят случаи, что были люди и с большими подвигами на Афоне. В книге они описываются.

Итак, первое – решимость подвижников, второе – благодать наставника, который берёт руководство над послушником. Отец Ефрем постоянно подчёркивает, что надо подвизаться правильно, иначе можно впасть в прелесть, что все эти подвиги, несмотря на их невероятную трудность, – несамодостаточны. Должно быть и рассуждение, и трезвость в отношениях. Он пишет, что даже если человек, к примеру, самовольно решит спать на земле, это не будет подвигом, если это не благословил старец. Хотя внешне выглядит как ущемление своей плоти, как усугубление аскезы.

 

– Если мы решим, к примеру, кроме положенных молитв читать какой-нибудь канон, это не будет подвигом, если мы это сами решим, без ведома священника?

 

– Во-первых мы не монахи, и не находимся в условиях абсолютного послушания. Кроме того, у нас нет таких старцев, которые могут давать такие советы. Поэтому здесь, в миру, нам многое приходится делать на свой страх и риск, со своим рассуждением. И мы не имеем возможность всё время советоваться.

Ведь и в монастыре старец не просто так благословляет одного – спать на земле, другого – питаться одними сухарями, иного – всю ночь каноны читать. Нет, он видит, что человеку необходимо, что полезно, и что-то кому-то благословит, а другому – не благословит. Это не будет решением «от ветра головы», а именно духовным наставлением, чтобы помочь человеку в его спасении.

 

– Та борьба с бесами, которую ведут монахи, тоже производит очень сильное впечатление. Отец Ефрем бьёт себя, чтобы побороть те помыслы, которые всевает в его душу бес. Ладно, говорит он бесу, раз ты меня так мучаешь, я вместо часа своего сна совершу тысячу поклонов. Что-то из этой практики мы можем взять для себя? К примеру, видя злые помышления, сказать себе: совершу сто поклонов, чтобы не пойти на поводу у этой злой мысли

 

– Нам Господь не попускает таких искушений как им. Мы можем сделать что-то попроще. Сидишь на кухне, хочется колбаски съесть, а сегодня – постный день, пойди не улицу, пройди километра три в быстром темпе – желание пропадёт. Во второй, в третий раз после этого, сама мысль о нарушении поста будет настолько неприятна, что ты её прогонишь сразу, чтобы не доводить дело до прохождения этих километров. В таком ключе этим можно пользоваться – не с такой жёсткостью, как эти отцы, но в какой-то мере можем проявить свою решимость, чтобы у нас греховный помысел связался как условный рефлекс у собаки Павлова. В какой-то момент борьба с этими помыслами, отвержение их, войдёт в привычку. Главное – не делать того, к чему помысел склоняет.

 

– Отец Дмитрий, поделитесь, пожалуйста, Вашим личным впечатлением от этой книги. Почему она полезна?

– Она полезна, потому что показывает, что Православие живо, что и ныне есть подвижники, готовые отказаться от мира и всех его благ и удовольствий ради того, чтобы приблизиться к Богу настолько, насколько это возможно. Такие люди не просто остались где-то в 4, 5, 6-м веках, а есть и в наше время.

Опять же мы видим, как Дух Святой действует через таких людей, видим, как Он их постепенно учит, возводит к большему совершенству. В книге же честно описываются случаи, когда бывало, что старец был неправ, когда он признавал, что был не прав. То есть действительно эта опытность приходит со временем, по мере подвигов, по мере движения к Богу. Это утешительно: если они такие подвижники, то значит, и мы можем в какой-то мере, насколько хватит решимости, отказаться от чего-то ради Бога. Настолько же к нам приблизиться Его благодать Божия, поддержит нас.

 

– Почему ради Бога надо всегда отказываться от каких-то удовольствий? Из-за нашей испорченной грехом природы?

– Да, ведь на самом деле, человеческая природа предназначена для того, чтобы получать наслаждение от бытия с Богом. А когда мы этого не имеем, а стремление к наслаждению у нас есть, мы пытаемся использовать суррогат. Не можем купить коньяк – покупаем «Боярышник», потом травимся. То есть все эти наши земные удовольствия – это всё суррогат, то, чем мы пытаемся заменить отсутствующую у нас радость Богообщения. И поэтому нужно отказаться от суррогата для того, чтобы получить настоящее. Не то что от человека требуется всё время страдать, чтобы ему было некомфортно, нет, должно быть стремление к тому, что настоящее, что соответствует природе человека. А поскольку это требует труда, человек хочет без усилий получить что-то подобное. А без усилий можно только «Боярышник» получить.

 

Беседовала Юлия Белкина, редактор газеты “Наша вера”