Экспертиза религиозных текстов часто проводится в рамках дел, возбужденных по статье 282 Уголовного кодекса России, предусматривающей несение ответственности за разжигание розни, ненависти и вражды по различным признакам, в том числе по признаку религиозной принадлежности.

Федеральным центром судебной экспертизы при Минюсте России была разработана специальная методика, которая позволяет проводить психолого-лингвистическую экспертизу «экстремистских» текстов. Согласно данной методике, анализ текста проводится по ряду формально-содержательных признаков, определяющих наличие в тексте вербальных и смысловых элементов, направленных на разжигание розни, вражды и ненависти. Среди основных таких признаков называют наличие в тексте антагонистических групп, с одной из которых должен солидаризироваться автор / авторы текста; наличие позитивной и негативной оценок действий этих групп;  указание на то, что в текущем «плохом» положении дел виновата группа, противопоставляемая группе автора / авторов; указание либо описание тех действий, которые необходимо произвести в отношении враждебной группы (Основ экспертизы, 2011).

Однако в последнее время появляется всё больше текстов (как письменных, так и устных), которые не могут быть признаны экстремистскими по указанным формально-содержательным признакам, несмотря на то, что содержат интенцию разжигания розни. Поэтому для исследования таких текстов представляется необходимым использовать различные виды текстового анализа, позволяющие рассматривать текст в совокупности лингвистических и экстралингвистических факторов. Одним из видов подобного анализа является дискурсивный анализ текста.

Понятие дискурса определяется по-разному, в зависимости от той области знания, в которой применяется этот термин (философия, социология, лингвистика и т.п.).

Лингвистическое определение дискурса включает в себя понятие о его разноуровневости и неоднородности: «В дискурсе сосуществуют единицы и структуры самой разной природы, выполняющие различные функции» (Леонтович, 2011, 110-111). Из такой неоднородности можно выделить следующие единицы дискурсивного анализа:

— речевая ситуация: коммуникативная ситуация, в которой происходит речевой акт;

— речевое событие: «вид деятельности или ее аспекты, которые напрямую определяются правилами и нормами использования речи» (Леонтович, 2011, 110);

— речевой акт: говорение, высказывание как действие;

— коммуникативный акт: «более широкое понятие, нежели речевой акт, предусматривает не только и не столько действие, сколько взаимодействие» (Леонтович, 2011, 111).

Таким образом, дискурсивный анализ предполагает рассмотрение текста с различных позиций: не только с лингвистической, но и с психологической, социологической (текст как продукт социума, определенной социальной группы), культурологической – так как для дискурса важны не только языковые средства, использованные в том или ином тексте, но и ситуация произнесения / написания текста. Поэтому содержание дискурсивного анализа варьируется, однако в любой интерпретации включает в себя следующие компоненты (Леонтович, 2011, 114-115): тема говорящего, тема дискурса, экспликатура (вербализованная часть высказывания), импликатура (не всегда вербализованная часть высказывания, аллюзии, реминисценции, подтекст), референция (обозначение действительности языковыми средствами), пресуппозиция (информация, к которой отсылает высказывание).

Дискурс-анализ может распадаться на следующие этапы:

— анализ текста с формальной точки зрения (лексические, грамматические, синтаксические средства),

— взаимоотношения текста и его интерпретации (движение от текста к дискурсу),

— рассмотрение влияния на дискурс различных контекстов (культурного, политического, социального и т.п.).

Здесь важен анализ высказывания в прагматическом контексте, то есть анализ высказывания с интерпретацией «места в жизни» (Sitz im Leben). Анализ прагматического контекста включает в себя рассмотрение нескольких моментов.

1) анализ социального контекста, ситуации. Тен ван Дейк, говоря о социальном контексте, указывал на то, какую именно информацию необходимо  активизировать: «специфический тип ситуации, фрейм контекста, релевантный в настоящий момент, свойства и отношения между социальными позициями, функциями и конкретными участниками.., а также конвенциональные установления (правила, законы, принципы, нормы, ценности), определяющие социально возможные действия этих людей» (Ван Дейк, 2015, 24). К социальному контексту, таким образом, можно отнести ситуацию произнесения, функции участников, конвенциональные установки. Ситуация произнесения/написания может быть различной: видеоролик в Интернете, проповедь, статья, листовка, демотиватор. Функции участников сводятся к следующему: говорящий / пишущий («проповедник») – слушающий (реципиент, интересующийся, например, вопросами веры). Конвенциональные установления определяются догматами и благочестивой практикой каждой отдельно взятой религии.

2) анализ «внутренней структуры говорящего» (Ван Дейк, 2015, 25). В данный вид анализа входит рассмотрение следующих характеристик говорящего:

— его знания и мнения,

— его потребности, желания, предпочтения,

— его отношения и установки,

— его чувства и эмоции.

Подобный анализ предполагает разработку определенной методики, которая позволила бы описать все вышеперечисленные элементы.

3) самоанализ со стороны слушающего. Данный вид анализа возможен только через взаимодействие с реципиентом высказывания, который может «сравнить то, что предлагает мне говорящий, со своим собственным знанием о себе» (Ван Дейк, 2015, 25), то есть включить получаемую информацию в свою картину мира.

Как видно, два последних вида анализа подразумевают разработку и апробацию такой методики опроса, которая бы выясняла как структуру говорящего, так и позицию слушающего.

Важным элементом дискурсивного анализа является анализ языковых практик того или иного дискурса, к которым относится прежде всего метафора: «Проблема анализа текстов религиозного содержания сводится к проблеме понимания религиозного дискурса и его метафор как смыслопорождающих моделей» (Волкова, 2013, 56-59).

Дискурсивные метафоры определяются как «интертекстуальные метафоры, которые приписываются не конкретному автору или прецедентному тексту, а дискурсу в целом. Например, типичные советские метафоры передовой отряд рабочего класса, гидра империализма, железный занавес не имеют авторства в традиционном понимании и связываются непосредственно с советским политическим языком. Интертекстуальные связи дискурсивной метафоры часто облегчают выявление следствий из метафоры в спорном тексте. Например, некоторые дискурсивные метафоры модифицируются в новом дискурсе, при этом отсылка к исходной форме метафоры легко воспроизводится в сознании человека, знакомого с дискурсивными практиками ушедшей эпохи» (Баранов, 2007, 106).

Так, например, для религиозного дискурса характерно противопоставление «свой – чужой», однако это противопоставление вовсе не означает того, что религиозный текст будет экстремистским. Многие религиозные тексты строятся на метафоре «войны с неверными»: «К подобным метафорам, которые выступают текстопорождающими моделями в религиозном дискурсе, относится, например, так называемая «военная» метафора. Военная метафорика является общим местом религиозного дискурса (в религиозных текстах часты упоминания о борьбе сил добра и зла). Ключевые образы-символы, входящие в состав «военных» метафор, таковы: битва, поражения, победа, оружия, знамена, меч» (Волкова, 2013, 56-59). Также военная метафорика характерна для некоторых текстов, которые описывают внутреннюю борьбу верующего со своими грехами или, в православной аскетической терминологии, «страстями»: одна из книг, в которой описывается такая борьба, так и называется «Невидимая брань» или, если перевести точнее, «Духовная битва».

В частности, анализ и интерпретация дискурсивных метафор может помочь при анализе текстов с религиозным содержанием, в которых содержится имплицитное противопоставление групп по религиозному и иногда национальному признаку. Дискурсивные метафоры позволяют вскрывать те смыслы, которые остаются нераскрытыми при анализе текста по формально-содержательным признакам (композиция текста, наличие противопоставления в виде номинаций или описания действий двух групп и т.п.).

Следует упомянуть, что согласно поправке к Федеральному закону «О противодействии экстремистской деятельности» священные книги мировых религий не могут приравниваться к экстремистским материалам: «Библия, Коран, Танах и Ганджур, их содержание и цитаты из них не могут быть признаны экстремистскими материалами» (Федеральный закон от 23 ноября 2015 г. № 314-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности»», статья 1). Поэтому в том случае, если в тексте цитируется какая-либо из указанных в законе священных книг, интерпретация такой цитаты не представляется возможной. Однако в рамках дискурсивного анализа цитата может быть проанализирована не с точки зрения своего смысла, а с точки зрения ее функционирования в тексте и ее включенности в текст.

Иногда религиозные тексты граничат с поэтическими (стихотворения на религиозную тематику), стилистическую принадлежность которых можно определить как «художественная речь», или художественный функциональный стиль речи. Данный стиль имеет определенные особенности, основные из которых – «применение экспрессивных средств и метафорического свойства слова» (Валгина, 2011, 169). Для примера анализа религиозного текста можно взять именно такой текст, синтетический в жанровом и смысловом отношении: с одной стороны, это стихотворный текст (текст песни, ставший объектом рассмотрения судебных экспертов), с другой стороны – текст, построенный на религиозных метафорах и, на первый взгляд, не содержащий в себе элементов разжигания розни или вражды. Одна из метафор, которая развивается в религиозных текстах, в том числе и в рассматриваемом, – это метафора смерти как перехода в лучший мир, причем для объекта речи в тексте (бойцы Аллаха) это будет переход в рай (они находят свой покой, ютясь в зобу у райской птицы). При помощи лексики с положительными коннотациями в данном поэтическом тексте создается положительный романтизированный образ бойцов Аллаха, то есть тех, кто воюет за Аллаха, борется с грешниками, «врагами». Романтизация борьбы и бойцов происходит за счет использования определенных слов и словосочетаний, характеризующих бойцов Аллаха:

С пророками в одном ряду шахиды,

И им обещан горизонт покоя…

Я не забуду никогда, тот смутный бесконечный хаос,

И вспоминаю, задыхаясь, друзей, ушедших навсегда.

Героев павших череда, камней надгробных галерея…

Оставшись Господу верны, пройдем мы жизни круговерти,

А те, кто бросил вызов смерти, уходят в лучшие миры.

В сердца достойные проник, сквозь артиллерии раскаты,

Клич, вдохновлявший наших братьев: Аллах Един, Аллах Велик!

В приведенных текстовых фрагментах бойцы Аллаха и их действия оцениваются положительно: у них достойные сердца, они герои, в одном ряду с пророками.Кроме того, в одном из фрагментов описывается смерть одного из бойцов как праведная смерть: погибая, он вспоминает Аллаха и просит Господа о даровании рая. Кроме того, в тексте говорится о том, что смерть не страшна тем, кто умирает ради Аллаха: бойцы Аллаха – это те, кто бросил вызов смерти и ушел в лучшие миры. Таким образом, смерть приобретает романтический оттенок. Кроме того, смерть бойцов Аллаха описывается с положительной оценкой: С душ, соскоблив земную грязь, ушли два брата <…> С улыбкою ушел Аслан, навечно озаренный светом.

Подчеркнутые фразы содержат имплицитную информацию, выраженную в метафорической форме, о том, что павшие герои, бойцы Аллаха, умерли безгрешными (с душ соскоблив земную грязь, озаренный светом), поэтому попали в рай. Если рассмотреть это в общем контексте песни, то можно выстроить следующий смысловой ряд: бойцы Аллаха погибают праведной смертью, сражаясь с «врагами», это война и смерть – ради Аллаха, поэтому сраженье с «врагами» также является праведным делом.

Таким образом, данный текст, будучи проанализированным с позиций содержательно-формальных признаков, не может быть признан экстремистским, так как в нем отсутствует эксплицитное противопоставление двух групп (хотя имплицитное, очень слабое, есть), а также, что еще важнее, отсутствует негативная характеристика группы-антагониста, равно как отсутствует и программа действий, которые необходимо совершить в отношении этой группы (например, «убивать неверных»). Однако в таком тексте различными языковыми и стилистическим средствами подчеркивается романтический характер действий шахидов, что является имплицитным одобрением их деятельности.

Кроме того, если рассматривать контекст, в котором создается данный текст, то необходимо отметить, что данный текст звучит как песня в составе видеоролика, размещенного в Интернете (речевая ситуация). Коммуникативный акт (видеоролик и песня как действие и взаимодействие с реципиентом) в данном случае представляет собой публичную героизацию тех, кто борется с «врагами», образ которых, в отличии от образа «героев», не конкретизируется. «Внутренняя структура говорящего», то есть автора / авторов текста, представляется следующим образом:

— его знания и мнения: знание о том, что бойцы Аллаха, наши братья погибли, контаминируется с убежденностью в том, что они ушли в лучшие миры;

— его потребности, желания, предпочтения: желание, чтобы бойцы Аллахаостались живы, однако это желание перекрывается надеждой на то, что после добровольно принятой ими смерти в борьбе с «врагами» они удостоились райской жизни.

— его отношения и установки: противопоставление смутного бесконечного хаоса, круговерти жизни и лучших миров, Рая, света, горизонта покоя. Как видно из данных перечислений, обозначения этих двух миров метафоричны, однако эпитеты указывают на разницу оценочных компонентов: негативно и позитивно оцениваемые реальности противостоят друг другу;

— его чувства и эмоции: основное чувство – это скорбь по погибшим героям(вспоминаю, задыхаясь, друзей, ушедших навсегда), однако это чувство сополагается с чувством гордости за шахидов (сердца достойные, верные Господу).

Таким образом, структура говорящего отсылает нас к религиозной картине мира, однако заметно, что в этой картине образ праведного воина предстает в особом качестве: это тот, кто борется с некими «врагами» и удостаивается за это покоя, Рая, лучшего мира – так создается образ мученика. Однако дискурсивный анализ предполагает также культурологическую составляющую, которая в данном случае заключается в привлечении экстралингвистических сведений о том, что означает понятие «шахид» и каково его значение и понимание в современном мире. Особенности современной рецепции данного понятия можно выяснить, в том числе, через ассоциации с данным словом, а также через тот контекст, в котором оно употребляется, например, в современной прессе. Наиболее частотными словами, сопряженными со словом «шахид», будут «смертник», «террорист», «теракт». Таким образом, данная лексема, какое бы значение она ни имела в религиозном языке («праведник», «святой» и т.п.) воспринимается с отрицательными коннотациями. Поэтому приведенный текст можно рассматривать как текст, в котором происходит героизация террористов, романтизация образа бойца Аллаха. Героизация, в свою очередь, служит средством привлечения внимания и стирает границы между положительно и отрицательно направленным действием. Также важно отметить, что, несмотря на обилие религиозной лексики и речевых оборотов религиозной тематики, подобные тексты являются псевдорелигиозными, так как их коммуникативная цель заключается не только и не столько в распространении своего учения, сколько в размывании границ между «хорошим» и «плохим», что ведет за собой потерю нравственных ориентиров и, как следствие, возможную заинтересованность деятельностью различных псевдорелигиозных движений.

 

Список литературы:

1. Баранов А.Н. Лингвистическая экспертиза текста: теория и практика. М., 2007.
2. Валгина Н.С. Функциональные стили русского языка. М., 2011.
3. Ван Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. М., 2015.
4. Волкова А.Г. Дискурсивные метафоры религиозных текстов и их анализ в судебной лингвистической экспертизе // Теория и практика судебной экспертизы. 2013. № 3 (31).
5. Леонтович О.А. Методы коммуникативных исследований. М., 2011.
6. Теоретические и методические основы судебной психолого-лингвистической экспертизы текстов по делам, связанным с противодействием экстремизму. М., 2011 (в тексте – Основы экспертизы).

Волкова Анна Геннадьевна, к. филол. н., преподаватель кафедры исторических и церковно-практических дисциплин Калужская духовная семинария (г. Калуга, Россия)

Опубликовано в Сборнике материалов конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия», 2016