Оптинский адресат Гоголя
В журнале «Православное книжное обозрение» опубликована статья номинанта Патриаршей литературной премии литературоведа Владимира Воропаева.
В Оптиной пустыни Гоголь бывал трижды: в июне 1850 года и в июне и сентябре 1851 года. Эти поездки и знакомства с оптинскими иноками оставили глубокий след в душе писателя. Спустя три недели после первого посещения монастыря он писал графу Александру Петровичу Толстому из родового имения, Васильевки: «Я заезжал на дороге в Оптинскую пустынь и навсегда унес о ней воспоминание. Я думаю, на самой Афонской горе не лучше. Благодать видимо там присутствует. Это слышится в самом наружном служении, хотя и не можем объяснить себе, почему. Нигде я не видал таких монахов. С каждым из них, мне казалось, беседует все небесное» (из письма от 10 июля 1850 года).
В самом деле, прославленные ныне в лике святых четырнадцать преподобных Оптинских старцев — это лишь малая толика того святого братства, которое подвизалось в благодатной обители. Под руководством мудрых пастырей спасались десятки, сотни монашествующих и мирян. Чьи-то имена нам известны, но большинство из них ведомо теперь одному Богу.
Речь пойдет об одном из таких подвижников христианского благочестия — иеросхимонахе Феодоте (Кольцове), оптинском старце, духовнике братии Гефсиманского скита при Свято-Троицкой Сергиевой лавре. Гоголь познакомился с отцом Феодотом, в ту пору иеромонахом Филаретом, во время своего первого посещения Оптиной пустыни летом 1850 года. 19 июня Гоголь и его спутник Михаил Максимович выехали из обители в имение Ивана Васильевича Киреевского Болдино, находившееся в сорока верстах от монастыря. Отсюда Гоголь на следующий день написал письмо иеромонаху Филарету:
«Ради Самого Христа, молитесь обо мне, отец Филарет. Просите вашего достойного настоятеля, просите всю братию, просите всех, кто у вас усерднее молится и любит молиться, просите молитв обо мне. Путь мой труден; дело мое такого рода, что без ежеминутной, без ежечасной и без явной помощи Божией не может двинуться мое перо, и силы мои не только ничтожны, но их нет без освеженья свыше. Говорю вам об этом неложно. Ради Христа, обо мне молитесь. Покажите эту записочку мою отцу игумену и умоляйте его вознести свои мольбы обо мне грешном, чтобы удостоил Бог меня недостойного поведать славу имени Его, не посмотря на то, что я всех грешнейший и недостойнейший. Он силен, Милосердый, сделать всё и меня, черного, как уголь, убелить и возвести до той чистоты, до которой должен достигнуть писатель, дерзающий говорить о святом и прекрасном. Ради Самого Христа, молитесь. Мне нужно ежеминутно, говорю вам, быть мыслями выше житейского дрязгу и на всяком месте своего странствия быть в Оптинской пустыне. Бог да воздаст вам всем сторицею за ваше доброе дело. Ваш всею душою Николай Гоголь».
В эпистолярном наследии Гоголя трудно найти другое письмо, в котором бы так проникновенно было выражено его христианское миросозерцание, молитвенное устроение души. Долгое время адресат этого письма оставался неизвестным или указывался неверно. На самом деле им был иеромонах Филарет (в схиме Феодот; Кольцов, 1804-1873). Препятствием для правильной атрибуции стала смена имени при пострижении в схиму. Скажем несколько слов об этом великом монахе-аскете, прозорливом духовнике и молитвеннике.
Феодот Захарович Кольцов происходил из государственных крестьян Тульской губернии. В Оптину пустынь поступил в 1834 году тридцати лет. Находился под духовным окормлением сначала преподобного Льва (Наголкина), потом преподобного Макария (Иванова). В декабре 1842 года пострижен в монахи с именем филарет, в июне 1846 года рукоположен во иеродиакона, в декабре 1849 года — во иеромонаха. Послушание проходил на мельнице, в разных посылках, клиросным.
На протяжении многих лет отец Филарет исполнял обязанности сборщика (собирал деньги на обитель и записывал дарителей в особую тетрадь); при этом нисколько не изменилось его внутреннее монашеское устроение, что бывает далеко не всегда. Тем не менее, опасаясь вреда душевного, могущего произойти от общения с миром, он в апреле 1851 года перешел в Спасо-Преображенский монастырь Казанской епархии, а в августе того же года — в Гефсиманский скит при Свято-Троицкой Сергиевой лавре. В декабре 1851 года отец Филарет был назначен духовником братии. 23 декабря 1854 года по благословению святителя Филарета, митрополита Московского, он принял схиму с именем Феодот.
Схима — высшая степень монашества, соединенная со строгими обетами самоотвержения. Монах, принявший схиму, иначе — великий ангельский образ, — дает обет отречения от мира и всего мирского. Перед пострижением в схиму отец Филарет советовался со своим духовным отцом, преподобным Макарием. Вот что отвечал ему старец в июне 1854 года:
«В письме своем от 5 мая ты, уведомляя меня о своей болезни и о том, что лекарственные пособия не приносят тебе ощутительной пользы, между прочим говоришь, что советуют тебе просить схимы. Ты же, склоняясь на предложение сие сердечным желанием, с другой стороны, колеблешься мыслию, видя, что по телесной немощи своей не в состоянии будешь исполнять схимнического правила и на таковые твои недоумения просишь моего совета».
И далее, приведя суждения святых отцов по поводу принятия схимнического образа и о правиле для немощных, старец заключает письмо следующим рассуждением: «…если желаешь оставить духовничество и принять схиму, прежде всего должен обратиться с молением к Богу, прося Его помощи, да совершится на тебе воля Его святая; и потом, отвергая свою волю и разум, предложить сие намерение свое на рассуждение начальников и поступить во всем согласно их решению, без сомнения принимая оное за определение о тебе воли Божией».
Прожив семь лет в Гефсиманском скиту при Свято-Троицкой Сергиевой лавре, отец Феодот пожелал совершенного безмолвия и уединения. По благословению наместника лавры архимандрита Антония (Медведева) он удалился с двумя иеросхимонахами в глубину леса за пять верст от скита. Здесь схимники построили себе кельи на расстоянии друг от друга в вержéние камня (мера длины, определяемая полетом камня средней величины) и предались безмолвию и иноческим трудам. В 1858 году на этом месте была основана Параклитова пустынь, начальником которой назначен иеросхимонах Феодот. После пятилетнего пребывания здесь он пожелал возвратиться в Оптину, дабы найти последнее упокоение рядом с могилами святых старцев-схимников, преподобных Льва и Макария.
В апреле 1863 года отец Феодот вернулся в родную обитель и принят был с любовью оптинским настоятелем и братией. Двери его кельи никогда не закрывались для нуждавшихся в его молитвенной помощи и совете. До конца своих дней он подавал монастырской братии пример усердием к молитве и церковному богослужению, а также смирением, простотою и нестяжательностью.
Отец Феодот почил мирной христианской кончиной 8 марта 1873 года. Погребен между Казанским и Введенским соборами. Как сказано в его жизнеописании, «любовь некоторых духовных чад его и расположенных к нему особ воздвигла ему памятник, внутри которого день и ночь теплится лампада пред образом Спасителя».
По всей видимости, Гоголь больше не встречался с отцом Филаретом. Во время его посещений Оптиной пустыни в 1851 году того уже не было в обители. Но нет сомнений, что молитвенное общение между ними продолжалось. В письме к монаху Порфирию (Григорову) из Одессы от 6 марта 1851 года Гоголь передает душевный поклон «настоятелю, отцу Филарету и всей братии».
Письмо Гоголя к оптинскому иеромонаху Филарету (Кольцову) и его суждения об обители стали хрестоматийными. В 1916 году Сергей Николаевич Дурылин в очерке «Начальник тишины» процитировал гоголевские строки и распространил мысль, обобщая духовный опыт многих людей: «Да, быть в Оптиной, — быть в ней всегда, когда пишешь, учишься, работаешь, страдаешь, умираешь далеко от нее — и быть все же в Оптиной… Гоголь сказал то, что сказали бы все, оживотворенные оптинской любовью и властью, все — от Киреевского до плачущей бабы».
Сравните отмеченный А. Б. Гольдевейзером 14 августа 1909 года негативный отзыв на гоголевское письмо графа Л. Н. Толстого: «Льву Николаевичу очень не понравилось письмо Гоголя в Оптин монастырь с просьбой, чтобы о нем молились. “Очень нехорошее письмо, — сказал Лев Николаевич. — Жалкое какое-то самоунижение и в то же время — преувеличенное значение своих писаний”».
Весной 1853 года, к Троицкой родительской субботе (приходилась в том году на 6 июня), Мария Ивановна Гоголь послала в Оптину деньги на помин души своего старшего сына Николая. Игумен Моисей отвечал ей 30 мая из монастыря: «Почтеннейшее Ваше письмо от 19-го сего мая и при оном пятьдесят рублей серебром от усердия Вашего имел честь получить, согласно христианскому желанию Вашему на приношение в обители нашей при Божественной литургии выниманием частей о упокоении незабвенного и достойного памяти сына Вашего Николая Васильевича. Благочестивые его посещения обители нашей носим в памяти неизгладимо. По получении нами из Москвы печального известия о кончине Николая Васильевича, с февраля прошлого года исполняется по душе его поминовение в обители нашей на службах Божиих и навсегда продолжаемо будет с общебратственным усердием нашим и молением премилосердого Господа; да упокоит душу раба Своего Николая во Царствии Небесном со святыми, а Вам да ниспослет свыше благословение, здравие и небесное утешение в огорчительном лишении единственного сына».
В наши дни поминовение Николая Гоголя на оптинских службах восстановлено.