Настоящий очерк диакона Димитрия Шатова, кандидата богословия, преподавателя Калужской духовной семинарии – попытка аргументированного сравнения двух культур и традиций, исторически далеких друг от друга и в тоже время близких по духу и образу существования.

Портрет Валаамского старчества предстает взору историка-исследователя как характерный пример сочетания высокой духовности и суровой окружающей среды, полного послушания духовному наставнику и непрестанного труда в нелегких климатических условиях. Феномен Валаамского старчества максимально схож с традицией духовного переживания и исторического преемства преподобных отцов Египетской Фиваиды.

***

Чтобы иметь цельное представление о Валаамском старчестве, необходимо ясно представлять, что такое старчество вообще, как оно понимается Православием. Эта важная тема, поскольку специфичность образа Валаамского старца, обусловленного в первую очередь географическими, климатическими, социальными и историческими условиями, может быть раскрыта только в контексте правильного представления старческого служения в целом.

С самого существования Церкви Христовой прослеживается тесная связь между духовым руководством и внутренним состоянием христианина. Периоды расцвета и упадка духовной жизни были связаны с возрастанием или уменьшением роли духовного руководства. Схиархимандрит Иоанн (Маслов) называл старчество особым даром Святого Духа, особым талантом и объяснял, что апостол именно старчество называет даром рассуждения (1Кор. 12, 10) [10;7]. По учению святых отцов, «рассуждение – есть величайший дар Божественной благодати, и состоит оно в том, чтобы точно и верно постигать Божественную волю во всякое время, во всяком месте и во всякой вещи» [11;175]. Этот дар дается тому, кто «чист сердцем, телом и устами», [11;175] – отмечает преподобный Иоанн Лествичник.

Удобнее всего такое высокое духовное состояние достигается в монастыре, где «…в совершенном отказе от личной жизни, от жизни по своей воле и своему хотению, инок отдает всего себя для жизни в Боге, ради Бога» [8;1061]. Встав на высокую ступень духовного совершенства, старец «начинает понимать… открывающиеся перед ним души верующих по своим прежним подобным переживаниям…» [6;223-224]; он неизбежно вступает в «духовное отношение с миром и путем послушания и отказа от собственной воли, ведет им к спасению и окружающих» [18;35].

Именно этот «путь старческого окормления, – пишет архимандрит Леонид (Кавелин) в своем описании Оптиной пустыни, – во все века христианства признан великими пустыннослужителями, отцами и учителями Церкви самым надежным и удобным путем в деле духовного совершенства» [15;119].

Такое старчество было характерно, в частности, для монастырей Египта IV-VI вв. [13;286-293]. Старец, видевший духовное устроение своих воспитанников, вел к спасению под своим руководством учеников, которые, в свою очередь, явились наставниками для последующих иноков.

Во времена великих отцов и пустынников Египта принцип старческого окормления был, по словам прп. Исаака Сирина, «единственно верным путем духовного преуспеяния» [12;92].

Старчество на Валааме конца XVIII–XIX вв. и в Египте IV–VI вв.

Чтобы правильно понять традицию Валаама, необходимо ее сравнить с другой, похожей традицией. И в этом вопросе представляется возможным сравнить Валаам с Египетской пустыней и с Египетскими отцами. Впервые идея сравнения Валаамского монашества с древнехристианским зародилась у любителя Валаамского иночества – свт. Игнатия Брянчанинова [9;276]. В пользу такого сравнения говорит и устав Валаамской обители, впитавший в себя всю строгость и аскетичность монашеской жизни, при этом иноческие правила равнялись на пустынный устав свт. Василия Великого.

Но принцип сравнения двух традиций становится обоснованным тогда, когда речь идет о духовнической практике и принципах отношений духовного отца и ученика.

С приходом на Валаам старца Назария зарождается традиция старчества, включающая в себя беспрекословное послушание своему духовнику и ежедневное откровение помыслов, как в монастырях Египта и Фиваиды.

Святитель Кирилл Александрийский жил 5 лет в скиту прп. Макария Египетского. Описываемые святителем Кириллом условия жизни очень похожи на те, которые существовали на Валааме. Святитель пишет: «Сама природа этой местности располагала к строжайшему аскетизму» [16;66]. И далее: «Другим могучим средством воспитания воли… в монастырях было повиновение избранному старцу, духовному отцу. Это особенно высоко чтилось, выше поста, нестяжательности, подвижничества и даже любви. Такое иноческое послушание перерастало в беспрекословную, самоотверженную покорность признанному авторитету…» [16;67] На Валааме игумен Назарий ввел эту традицию духовничества и сам стал для братии монастыря духовником и старцем. А после себя старец Назарий оставил и своих учеников – преемников, продолжателей его традиции. И как впоследствии говорил Валаамский старец иеросхимонах Алексий: «… Опыт доказывает, все понесшие тяготу послушания в смирении сердца, с совершенным повиновением старцу… бывают последователями древних подвижников благочестия, принося плоды духовного любомудрия» [4;306].

Но краше всего описывает обстановку на Валааме историк-исследователь А. И. Сулакадзев. Своим очерком он устанавливает прямую параллель с монашеством Египта и Фиваиды. Приведем выдержку из его исследовательской работы. «В окрестностях самого монастыря, – пишет историк, – в разных местах по острову выстроено шесть малых хижин, или кущей, в коих иноки весьма редко видятся друг с другом, кроме церкви, а потому монастырское повиновение с них и не взыскивается единственно потому, дабы не нарушить их погружения в Боге. Духовник и настоятель, с коими они видятся один раз в неделю… их укрепляют и назидают, не развлекая их уединения. Пища и питие по один раз в день ими употребляется и составляется из корней, трав, грибов и былий снедных, которые они готовят для себя сами и запасают их некоторое количество в зиму…» [2;16].

«Материальное окружение»

Характерной чертой Валаамского старчества является не только присутствие духа древнего подвижничества, но и так называемое материальное окружение, в котором воспитывались подвижники. Структуру «материального окружения» составляет не только народ, но и география, и климатические условия, и архитектура и пр. Это важная тема, поскольку рассмотрение данного аспекта формирует у исследователя цельное представлание о Валаамском старчестве. По этому вопросу Бронислав Малиновский писал: «Убедительным примером феномена Валаамского старчества является, на наш взгляд, та глубокая, иногда мистически-неуловимая, иногда определяюще-характерная связь Валаамского монастыря, архитектуры строений и окружающей его среды, являя в этом взаимодействии то целое, что привыкли мы называть Валаамом» [17;60].

Насельники монастыря

Вот как в целом характеризует Валаамское иночество игумен Харитон (Дунаев): «На Валааме большинство иночествующей братии составляют крестьяне, которые с малых лет, по причине тяжелых условий их северной природы, вынуждены к заботе о духовном своем росте присоединить и необходимость усиленной борьбы с трудными физическими условиями своего обитания» [23;32,34]. Еще одна характерная черта Валаамского иночества засвидетельствована очевидцем того времени: «Для подвижника, приготовившего себя к переходу в мир иной, является наслаждением в редкие минуты отдыха прилечь в вырытую собственными руками могилу, и, видя это, вы не видите в нем не только никакой гордости, но глубочайшую, чистую ангельскую кротость, любовь и смирение. Таковы Валаамские схимонахи» [19;774-775].

География и климат Валаама

Самобытность природы Валаамского архипелага в соединении с духовным содержанием жизни на островах возвела данную территорию в ранг особой художественной среды, где в середине XIX столетия формировалось новое направление русского искусства – реализм. В работе А. Кучко есть очень интересная мысль. Автор пишет о «самобытности» природы Валаама, черты которой отобразились в духовном облике монашеского острова. «Валаамские старцы отражали в себе все великолепие дивного острова и вместе с этим являли миру суровость иноческого подвига, совершаемого в борьбе со стихиями окружающей природы…» [14;17].

Особенности архитектуры Валаама

Весь иноческий путь совершается внутри и скрыт от постороннего взора. Устав и правила поведения для приезжающих в монастырь ограждали братию от лишних контактов и воздействий со стороны. Каменные корпуса каре, с фронтонами и подъездами, обращенными во внутренний двор, подчеркивали эту «форму существования».

Главный храм – монастырский собор. Все постройки и храмы были ориентированы на главный собор монастыря. В своем архитектурном образе монашеское поселение, в соответствии с традицией православного зодчества, должно одновременно «славить Творца» и показывать «смирение твари». При этом монастырь не замыкался в себе и не запрещал паломникам посещать территорию обители. Во всем этом видно органическое единство монастыря и окружающего мира.

Возвращаясь к теме сравнения монашеской традиции Валаама и Египта, стоит заметить один существенный момент. Не было на Валааме таких духоносных старцев, как преподобные Антоний Великий, Макарий Великий, Иоанн Лествичник и др. Не видим мы на Валааме и столько учеников, сколько было в древние времена у великих отцов. Более существенный момент – мы не встречаем и духовных писаний Валаамских старцев в таком количестве, в каком представлены монашеские труды, например, египетских пустынников [20;113-208]. На первый взгляд создается такое впечатление, будто на Валааме и вовсе не было старчества. Но после знакомства с ранее неизвестными источниками, хранящимися в архиве Финляндского Ново-Валаамского монастыря, Валаамское подвижничество представляется взору исследователя целой эпохой старческого преемства.

Библиография:

1. АФВМ. Иувиан, монах. Исторические сведения о Валааме. 1943. Л. 7.
2. АФВМ. Материалы по истории Валаамского монастыря № 13. Опыт Новой и Древней Летописи. Л. 16.
3. АФВМ. Материалы по истории Валаамского монастыря № 42. Сведения о географической карте острова.
4. АФВМ. Уважаемый старец Валаамского монастыря иеросхимонах Алексий (рукопись). Л. 3об.
5. Василий Великий, свт. Творения. Т.2. Слово о подвижничестве второе. СПб., 1911.
6. Вениамин (Милов), еп. Пастырское богословие с аскетикой. М.: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2002.
7. Достоевский Ф. М. Дневник. М., 2002.
8. Епископ Калужский Георгий // Русский инок. 1913. №. 13.
9. Игнатий (Брянчанинов), свт. Полное собрание сочинений. Т. 4. М., 2004.
10. Иоанн (Маслов), схиархим. Преподобный Амвросий Оптинский и его эпистолярное наследие. М., 1993.
11. Иоанн, прп. Лествица. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1908.
12. Исаак Сирин, прп. Слова духовно-подвижнические. М., 1854.
13. Казанский П. История православного монашества на Востоке. Ч. 2. М., 1856.
14. Кучко А. А. Валаам – феномен природы. Петрозаводск, 1990.
15. Леонид (Кавелин), архим. Описание Козельской Свято-Введенской Оптиной Пустыни. Козельск, 2005.
16. Лященко Т., свящ. Святитель Кирилл, архиепископ Александрийский. Его жизнь и деятельность. Киев, 1913.
17. Малиновский Б. Научная теория культуры. М., 2000.
18. Михаил (Грибановский), еп. // Церковные ведомости. 1909. № 7.
19. Рункевич Н. Я. На Валаам // Странник. 1904. Т. 1. Ч. 2.
20. Силуан Афонский, прп. Писания // Софроний (Сахаров), иером. Жизнь и поучения прп. Силуана, старца Афонского. Ч. 2. Ессекс, Англия. 1990.
21. Тютчева А. Ф. Воспоминания. М., 2000.
22. Феофан Затворник, свт. Что потребно покаявшемуся и вступившему на добрый путь спасения. М., 1895.
23. Харитон (Дунаев), схииг. Аскетизм и монашество. Спасо-Преображенский Валаамский монастырь. Sortavala, 1943.

Статья опубликована в Богословско-историческом сборнике Калужской духовной семинарии №7