О роли преподобного Сергия в ис­тории русской государственности сказано очень много в предшест­вующую знаменательную дату – 500-летие его кончины (25 сентября 1392 г.). Трудно дать новую характе­ристику значению преподобного Сергия в духовно-нравственной жизни Руси после знаме­нитой речи В.О. Ключевского, произнесенной им в Московской Духовной академии во время празднования такой же юбилейной, даты сто­летием ранее. [1] Однако осталась одна черта, или область, духовной и мистической жизни преподобного, которая не раскрывалась, а лишь называлась в жизнеописаниях. Привлечь к ней внимание и указать ее значение в ду­ховной жизни Русской земли я и ставлю своей задачей.

Троекратный крик младенца, еще находив­шегося во чреве матери, во время Херувимской песни, разговор отрока Варфоломея с встре­ченным им в лесу старцем и слова последнего, обращенные к родителям Варфоломея, тради­ционно истолковываются как пророчества о создании Сергием обители в честь Святой Тро­ицы, о роли его в духовном возрождении Руси, находившейся в унынии и «нравственном оце­пенении». [2] Напомним слова старца: «Господь даровал благословенное детище, которое ради добродетельного жития будет великим пред Богом и людьми человеком». [3] Дивный старец был ангелом, он дал Варфоломею частицу про­сфоры как дар овладения грамотой, постиже­ния Святого Писания, благодати Божией и богоизбранности.

Для того чтобы спасти Русь, должна была явиться некая «Присноблаженная Троица». [4] В начале 1340-х годов совершилось три знаме­нательных события: из московского Богоявленского монастыря был вызван 40-летний инок Алексей; тогда же 20-летний искатель пустыни, будущий преподобный Сергий, в дре­мучем лесу поставил маленькую деревянную келию с церковью; а в Устюге у бедного со­борного причетника родился сын Стефан, бу­дущий просветитель пермской земли. [5]

Все они послужили духовному возрожде­нию Руси. Святитель Алексей сделался митрополитом Московским и советником трех ве­ликих князей. Он ездил в Орду «отмаливать» Русскую землю от жестокости ордынских ханов, но, главное, он видел свою задачу в укреплении значения «Москвы как церков­ного средоточия политически разбитой Рус­ской земли». [6] Стефан продолжал «дело обру­сения и просвещения заволжских инородцев», [7] способствуя колонизации заволжских земель вплоть до русского Севера.

Исключительную роль в духовном возрож­дении Руси сыграл именно преподобный Сер­гий Радонежский.

Он не оставил никаких письменных пору­чений, даже в устной традиции предание не сохранило его речей. Однако он учил своим примером, примером великих монашеских подвигов в глубоком уединении своей лесной келии.

Мы знаем из жития, составленного Епифанием Премудрым, [8] о непрестанной молитве, посте, смирении преподобного, долгое время отказывавшегося принять на себя игуменство над теми 12-ю иноками, которые поселились около его келии и желали отдать себя ему в послушание. С благословения Патриарха Кон­стантинопольского Филофея и митрополита Московского Алексея преподобный Сергий ос­новал общежительный монастырь нестяжате­лей. Об этом свидетельствуют сохранившиеся до нашего времени вещи преподобного и ха­рактеристика, данная обители крестьянином, посетившим игумена-подвижника: «Все худо­сти, все нищетно, все сиротинско». [9]

В общежительном монастыре игумен рабо­тает «как раб купленный», заботясь о пропи­тании братии, быте монастыря, его строитель­стве, а главное, неуклонно руководя духовной жизнью каждого монаха.

Ряд фактов позволяет оценить историчес­кое значение государственной деятельности Сергия Радонежского. Прежде всего речь должна идти о главном его «деянии» – победе на Куликовском поле. Он благословил Димит­рия Донского на битву, дал ему двух опытных воинов – Пересвета и Ослябю – и на протяже­нии всего хода битвы не переставал молиться о победе, поминая убитых воинов, чьи отхо­дящие души, как повествует житие, он видел «духовными очами». Миротворческая деятель­ность преподобного Сергия Радонежского также имела большое государственное значе­ние. «Тихими и кроткими речами», «благоуветливыми глаголами» ему удалось убедить, по выражению В.О. Ключевского, «самого уп­рямого русского человека XIV в.» – Олега, князя Рязанского, и отговорить «суровейшего Рязанца» от войны с Москвой. [10]

Другим реальным результатом его деятель­ности является увеличение в это время монас­тырского строительства. Создание ряда монас­тырей, куда в качестве строителей, игуменов, духовных наставников были направлены уче­ники преподобного, говорит о том, сколь боль­шое значение придавал Сергий Радонежский роли иночества в самом процессе духовного возрождения Руси. [11]

Я попытаюсь «реконструировать» сущность духовного опыта Сергия, передаваемого его ученикам, содругам и «собеседникам».

Именно духовный опыт служения Святой Троице, полнота его личного богообщения, так поразившая современников во время совмест­ной молитвы, позволяет говорить о существо­вании почти не раскрытой для нас стороны его духовной жизни, которая собственно и по­зволила ему осуществить духовное возрожде­ние русских людей (не только в XIV в.!).

Как повествует житие, когда преподобный совершал Божественную Евхаристию, огонь по­крывал Престол. Когда же Пресуществление Даров совершилось, огонь «свился», наполнил Чашу, и этим Божественным огнем причастил­ся преподобный. [12]

Ни в житии, ни в известных нам фактах его личного духовного опыта (в отличие от Нила Сорского) нет упоминаний об учении Симеона Нового Богослова или Григория Па ламы. Как и многие другие аскеты (начиная еще с традиций Феодосия Печерского), препо­добный, что можно заключить из особенностей его руководства иноками Троицкой обители, полагал в основу своих подвижнических под­вигов «Лествицу» Иоанна Лествичника, а также опыт о поучении великих учителей IV–XI вв., начиная с Григория Богослова, Василия Ве­ликого, Григория Нисского, Иоанна Златоуста. Григорий Нисский, по-видимому, был особен­но дорог преподобному в силу его особой любви и прославления Божией Матери. Все эти ут­верждения основаны, главным образом, на кос­венных данных.

Есть и еще один источник – икона «Свя­тая Троица», написанная преподобным Анд­реем Рублевым «в похвалу Сергию Радонеж­скому». Именно она позволяет сделать ряд предположений о сущности учения преподоб­ного Сергия Радонежского, о том, что же собственно послужило духовному возрождению Руси его времени, что продолжало одушевлять его последователей. Речь идет об учении пре­подобного Сергия о деяниях трех Лиц Святой Троицы для спасения человека.

Все писавшие об иконе [13] утверждают, что Андреем Рублевым запечатлен момент, когда Бог Отец обрекает Сына своего на крестную смерть для искупления всего человечества, а Дух Святой свидетельствует эту жертву. Таким образом, это первая Божественная Евхаристия, знаком чего и является Чаша, стоящая перед Ангелами. Позади левого Ангела, т.е. Бога Отца, изображен дом, символ божественного домостроительства, позади среднего Ангела – дерево, символ Древа Крестного, а позади пра­вого Ангела – гора, символ богомыслия и Гор­него Царства Духа Святого. Исполнены сим­волики и одежды ангелов, особенно сияющий голубец. Однако средний ангел в знак своего богочеловечества облачен в двуцветную одеж­ду, но украшенную клавом в знак божественного достоинства.

Хотелось бы обратить внимание на своеоб­разие ритма расположения ангельских фигур, что имеет первостепенное значение для рас­крытия образности рублевской иконы. Левый и средний Ангелы ведут тихую беседу. Ее смысл угадывается во властном жесте левого Ангела – Бога Отца, – по неизреченной любви обрекающего Сына единородного в жертву.

Легкое склонение среднего Ангела в сторону Бога Отца выражает согласие на Крестную Жер­тву. Эти два Ангела связаны между собой: «тако возлюбил Бог» человека, что отдал Сына своего на крест, чтобы кровию Его искупить грех и избавить от смерти весь род человечес­кий. Это деяние Пресвятой Троицы обращено ко всему человечеству без исключения. В строе иконы есть едва уловимая пространственная цезура между фигурой правого Ангела, знаме­нующего Дух Святой, и фигурами левого и среднего Ангелов.

По-видимому, особая роль преподобного Сергия в служении Пресвятой Троице заклю­чается в стяжении благодати Святого Духа как раскрытии основной цели человеческой жизни. Это учение и определило духовное воз­рождение Руси XIV в. Вера и надежда на жизнь вечную, содержащиеся в этой цели, должны были оживотворить дух русских людей, указать им на необходимость жертвен­ного спасения родной земли. Отсюда – и Ку­ликовская победа.

Искупительная жертва, явившаяся актом любви человечеству, учила жертвенной любви друг к другу, необходимой в условиях тата­ро-монгольского завоевания. Но основным путем духовного восхождения по лествице ос­тавалось самоочищение и борьба со страстями. Всему этому учил личный пример и повсе­дневный опыт руководства своими иноками преподобного.

Чтобы продолжить характеристику того, что сделано преподобным Сергием, следует дать обзор святоотеческих учений о Духе Святом.

Круг учителей Церкви, писавших о благо­дати Духа Святого, включает: 1) мужей апо­стольских; 2) древнейших апологетов; 3) св. Иринея Лионского; 4) Тертуллиана; 5) св. Киприана Карфагенского; 6) Климента Алек­сандрийского; 7) Оригена; 8) свт. Кирилла Иерусалимского; 9) свт. Василия Великого; 10) свт. Григория Богослова; 11) свт. Григория Нисского; 12) прп. Макария Египетского; 13) свт. Иоанна Златоуста. [15] В виде прямых и скрытых цитат их речения обнаруживаются в писаниях ближайших «содругов» Сергия и яв­ствуют из самого его подвижнического опыта.

К сожалению, мистические отсветы особой на­правленности подвигов преподобного можно увидеть лишь в описаниях видений, созерца­тельном характере подвигов таких близких по духу учеников и содругов, как Михей, Исаакий и Симон.

Литургические мистические явления (вплоть до постоянного сослужения ему Ангела Божия) свидетельствуют о том, как мало из­вестно о подлинном содержании духовной жизни преподобного Сергия. Можно со всей опре­деленностью повторить утверждение Г.П. Фе­дотова о том, «что в лице прп. Сергия мы имеем первого русского святого, которого в православном смысле этого слова можем на­звать мистиком, то есть носителем особой, та­инственной духовной жизни, не исчерпываю­щейся подвигом любви, аскезой и неотступ­ностью молитвы. Тайны его духовной жизни остались скрытыми для нас. Видения суть лишь знаки, отмечающие неведомое». [16]

В какой мере его «ученики, содруги и со­беседники» воплотили в своих подвигах эту мистическую сторону духовного делания пре­подобного, нам неизвестно. Именно эта сторона подвига не может раскрываться миру, а лич­ность преподобного была единственной, и если раскрывался он в своих дарованиях, то только перед ближайшими (все теми же Михеем, Исаакием и Симеоном). Преподобный Сергий – первый русский святой, удостоившийся не только видения Богоматери, но и эпитета «любимиче мой».

Значительность и неповторимость роли Сергия Радонежского в духовной жизни древней Руси нашла свое отражение прежде всего в исторических событиях: молитвенный под­виг вдохновил на ратный подвиг Димитрия Дон­ского и всех русских воинов, сражавшихся и одержавших победу на Куликовском поле.

Окружавшие преподобного Сергия Радо­нежского близкие ему по духу люди, которых современники определяли тремя категориями близости, позволили распространить на весьма значительное пространство (включая Завол­жье, русский Север) духовное воздействие лич­ности Сергия Радонежского. И оно было не кратковременным, поскольку выстроенные его ближайшими сподвижниками монастыри в свою очередь превратились в очаги интенсив­ной духовной жизни, а идеалы преподобного воплотились как в формах, так и в росписях монастырских храмов.

Эпоху преподобного Сергия отличает ис­ключительный подъем русской художественной культуры, отдельные памятники кото­рой – а, может быть, и вся их совокупность – должны быть вновь оценены в непосредствен­ной связи с ее содержанием.

Примечательна (и требует своего осмысле­ния в исторической перспективе) идея избран­ности Русской земли в качестве хранительни­цы ценностей собственно духовной жизни, идея особого покровительства со стороны Бо­жией Матери.

Личность Сергия Радонежского, его роль в возрождении Руси, «поверженной духовно» татаро-монгольским нашествием, будут малопо­нятны, если мера национального бедствия будет смягчена или неправильно оценена. Главное же, что является первоочередным, – это оценка и понимание исключительности мистического облика преподобного и достигну­того им духовного величия. Именно в этом ве­личии, при полноте смирения – подлинное значение исторического прошлого Русской земли.

О.И. Подобедова

Древне-русское искусство. Сергий Радонежский и художественная культура Москвы XIV-XV вв. Санкт-Петербург. 1998.

Примечания

[1] Ключевский В.О. Значение прп. Сергия для русского народа и государства // Богословский вестник. 1892. Вып. 11. С. 199–215 (далее – Ключевский, 1892). Переизд.: Очерки и речи: Второй сборник статей В. Ключевского. – М., 1913.

[2] Ключевский, 1892. С. 202.

[3] Там же. С. 201.

[4] Там же. С. 203.

[5] Там же.

[6] Там же. С. 205.

[7] Там же. С. 205.

[8] Напомню, что епифаниевская редакция жития сохранилась в составе Второй Софийской и Никоновской летописей и в Лицевом летописном своде второй полови¬ны XVI в. Что же касается остальных списков жития, в частности лицевого Жития 1590-х годов (РГБ), то там текст несет следы переработки и редактуры Пахомия Серба. См. об этом: Арциховский А. В. Древнерусские ми¬ниатюры как исторический источник. – М., 1944; Голубинский Е. Преподобный Сергий и созданная им Лавра. – М., 1909. С. 11; Подобедова О.И. Миниатюры русских исторических рукописей. – М., 1965. С. 274; Щепкина М.В. Царские лицевые рукописи конца XVI – начала XVII века: (Художественные и бытовые особенности): Дис. … канд. искусствоведения. – М., 1947. Что касается состава текста и содержания иллюстрирующих его мини¬атюр, вошедших в Лицевой летописный свод, то они от¬личаются особой конкретностью и независимы ни от ико¬нографии клейм житийных икон преподобного Сергия, ни от известных иллюстраций лицевых житий (тем более, что все они возникли позднее). «Повесть о препо¬добном Сергии» в Лицевом летописном своде имеет 77 миниатюр. Характерно, что столь же самостоятельны по иконографии и содержанию миниатюры «Сказания о Сте-фане Пермском» в Лицевом летописном своде (см. так на¬зываемый «Древний летописец», Т. 3. – Л. 571–677 об.). Том хранится в ВАН.

[9] Ключевский, 1892. С. 208.

[10] Ключевский, 1892. С. 199–215. (см.: Лицевой летописный свод второй половины XVI в.). Там же, на л. 54 тома 2 «Древнего летописца» изображено «затворение» преподобным новгородских храмов.

[11] В.О. Ключевский приводит примечательные данные о числе монастырей, возникших на протяжении 1240–1340 гг. Их было всего несколько десятков, тогда как за 100 лет – с 1340 по 1440 г. – было по¬строено 150 (Ключевский, 1892. С. 210).

[12] Голубинский Е. Преподобный Сергий и создан¬ная им Лавра: Жизнеописание прп. Сергия и путево¬дитель по Лавре: Изд. 2, испр. и доп. – М., 1909. С. 19. Весьма интересно сопоставить эту часть Жития со «Сказанием о преподобном Сергии», читающемся в Со-фийской II, Никоновской летописях и Лицевом лето¬писном своде. Софийская II летопись содержит житие преподобного Никона, где повествуется о том, что именно он поручил Андрею Рублеву написать икону Пресвятой Троицы «в похвалу» Сергию Радонежскому. См.: ПСРЛ. – СПб., 1853. Т. 6 (под 1408 г.).

[13] Первым, кто дал, с моей точки зрения, самое точное истолкование как содержания, персонификации Ангелов, так и символики отдельных деталей иконы, был И.Э. Грабарь. Его работа и сегодня не утратила своего значения (см.: Грабарь И. Андрей Рублев: Во¬просы реставрации. – М., 1926. Т. 1. Не утратила, впро¬чем, свой основной пафос и работа Н.П. Лихачева (Лихачев Н.П. «Манера письма Андрея Рублева»: Реф., чит. 17-го марта 1906 г. / Изд. ОЛДП. – СПб., 1907. Т. 126). Сегодня почти забыты и статьи Н. Пу¬нина (Пунин Н. Андрей Рублев // Аполлон. 1916. № 2, особенно С. 19), а также наблюдения А.Н. Свирина (Щербаков Н., Свирин А. К вопросу о творчестве Анд¬рея Рублева. – Сергиев, 1928).

[14] Богатый материал см.: Катанский А.Л. Учение о благодати Божией в творениях св. Отцов и учителей Церкви до блаженного Августина. – СПб., 1902 (далее: Катанский, 1902). Известно, что и сам преподобный, и его ближайшее окружение не только читали, но и перепи¬сывали святых Отцов. Митрополит Алексий перевел с гре¬ческого и собственноручно написал текст Евангелия. К этому тексту не раз обращались русские справщики (пе¬чатники) и в эпоху Ивана IV, и в эпоху Патриарха Ни¬кона как к тексту, не имевшему погрешностей. Что ка¬сается других учеников и «собеседников», то можно уве-ренно говорить о высокой образованности Нила Сорского, отчасти Кирилла Белозерского и Саввы Сторожевского. Однако наибольшие данные о круге чтения содержат пи¬сания Нила Сорского. См.: Преподобный Нил Сорский и его устав о жительстве скитском (изложенный еп. Иустином). – Берлин, 1939. «Устав» Нила Сорского – это, как свидетельствуют исследователи, «почти исчерпывающий трактат по православной аскетике. Недаром его называют „Малым Добротолюбием”» (см.: Там же. С. 17).

[15] Катанский, 1902. С. 21.

[16] Федотов Г.П. Святые Древней Руси. – М., 1990. С. 150.

STS.Ru