В статье “Языковые средства выражения христианских догматов: специфика и функции синонимии в богослужебных текстах” преподаватель Калужской духовной семинарии, кандидат филологических наук Волкова Анна Геннадьевна рассматривает богослужебные тексты с точки зрения взаимосвязи их языка и богословского содержания. Так как гимнография – это тексты поэтические, то возникает проблема того, как через метафоры выразить сложные богословские догматические смыслы и насколько точным будет такое выражение. В качестве примера берутся тексты праздника Пятидесятницы как наиболее «догматические» и наиболее сложные для рецепции и интерпретации.

Гимнография представляет собой экзегетический опыт, поэтому тексты песнопений важны и с точки зрения преломления в них текста Священного Писания: «… песнописец уже не просто цитировал библейский текст, но делал попытки к его интепретации… песнописец, а вместе с ним и все мы, становимся участниками описываемых событий, что отнюдь не затрудняло, но скорее наоборот облегчало понимание для читающего или слушающего того или иного текста песнопения» [3, с. 219].

Но только Священным Писанием экзегетическая функция гимнографических текстов не ограничивается: экзегетический характер песнопений проявляется и в отражении в них христианских догматов. Учитывая специфику гимнографического текста, который создавался в том числе и как текст поэтический, необходимо отметить, что помимо точности в выражении догматов, авторы-песнотворцы стремились к поэтичности, если можно так выразиться, «красивости» текста. При этом категории точности и поэтичности не являются взаимоисключающими: как раз поэтичность в данном случае и представляет собой критерий точности, возможность для наиболее точного выражения догматического смысла.

Словесно точность выражения догмата достигается тем, что в лингвистике (лексикологии) называется синонимией, то есть вариативным употреблением различных лексических единиц.

Для рассмотрения особенностей языкового выражения догматов наиболее показательны те гимнографические тексты, которые исполняются (поются или читаются) на наиболее догматически насыщенных службах: в частности, это тексты Цветной Триоди – дня Пятидесятницы или Святой Троицы, когда прославляется Триипостасное Божество. Тексты Пятидесятницы особенно сложны для понимания не только и не столько из-за сложностей в понимании церковнославянского языка, сколько из-за сложности догматических смыслов, которые выражают авторы песнопений.

Сам догмат о Пресвятой Троице звучит следующим образом: Бог един по существу, но троичен в Лицах: Отец, Сын и Святой Дух, Троица единосущная и нераздельная.

Особенности синонимии в гимнографических текстах можно охарактеризовать понятием «связанность»: «“Связанность” слова в поэтическом тексте выражается в том, что слово оказывается соотнесенным с другими словами, поставленным в параллельное положение к ним…. Разные слова оказываются в положении эквивалентности, благодаря чему между ними возникает сложная семантическая соотнесенность, выделение общего семантического ядра (в обычном языке невыраженного) и контрастной пары дифференцирующих семантических признаков» [2, с.156]. Это означает, что синонимами в догматико-поэтических текстах Цветной Триоди оказываются не только собственно синонимы, то есть слова, похожие по смыслу, но разные по звучанию, но и слова, которые сближаются в смысловом плане в данном конкретном тексте (контекстуальные синонимы). Такие контекстуальные синонимы на первый взгляд воспринимаются как семантически близкие, однако при размышлении над текстом становится понятно, что они выражают собой разные грани одного догмата (в нашем случае – догмата Троичности), то есть нацелены на точность выражения догмата поэтическим языком.

Рассмотрим основные песнопения праздника Пятидесятницы, в которых выражается Троичное богословие.

Одним из наиболее догматически насыщенных текстов является текст стихиры Святой Троице, являющийся творением императора Льва и исполняющийся уже в самом начале службы (на вечерне). В силу небольшого объема стихиру уместно привести полностью:

Приидите, людие, Триипостасному Божеству поклонимся, Сыну во Отце со Святым Духом: Отец бо безлетно роди Сына Соприсносущна и Сопрестольна, и Дух Святый бе во Отце, с Сыном спрославляемь – Едина Сила, Едино Существо, Едино Божество. Емуже покланяющеся, вси глаголем: Святый Боже, вся содеявый Сыном содейством Святаго Духа; Святый Крепкий, Имже Отца познахом и Дух Святый прииде в мир; Святый Безсмертный Утешительный Душе, от Отца исходяй и в Сыне почиваяй: Троице Святая, слава Тебе! [1, с.526-527].

В приведенном тексте содержатся слова и словосочетания, описывающие Святую Троицу так, как это установлено догматически.

Общее именование, которое употребляется по отношению к Пресвятой Троице, – Триипостасное Божество – выражает собой ту часть догмата, где говорится о троичности Лиц. Весь остальной текст стихиры является раскрытием догмата – уточнением того, что именовано Триипостасным Божеством. При этом интересно, что в этом небольшом тексте дважды разделяются свойства Божественных Ипостасей и так же дважды говорится о единстве Ипостасей. Это можно показать в следующей таблице:

 

Ипостаси	Отец	Сын	Святой Дух
Разделение свойств	безлетно роди	соприсносущна сопрестольна	во Отцес Сыном спрославляемь
Единство	Едина Сила, Едино Существо, Едино Божество
Разделение свойств	Святый Божевся содеявый Сыном содейством Святаго Духа	Святый Крепкий Имже Отца познахомДух Святый прииде в мир	Святый БезсмертныйУтешительный Душе от Отца исходяй в Сыне почиваяй
Единство	Троице Святая

 

В первой части («разделение свойств») Сын называется соприсносущным и сопрестольным. В данном случае два слова выступают как контекстуальные синонимы и воспринимаются как синонимы в силу своей одинаковой структуры: в их составе присутствует приставка со-, имеющая значение совместности, совместного действия либо общего свойства. Однако при дальнейшем осмыслении видно, что эти слова не являются полностью одинаковыми по значению и даже их синонимичность обусловлена скорее их словообразованием: первое из них (соприсносущный) имеет значение «существующий вечно (присно) так же, как и Отец, вместе с Отцом», второе (сопрестольный) – «Тот, кто вместе с Отцом восседает на престоле».

Во втором «разделении свойств» используются слова известной молитвы «Трисвятое» (Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный), причем эти слова «расширяются», разворачиваются за счет прибавления к ним определений: вся содеявый Сыном содейством Святаго Духа (об Отце),  Имже Отца познахом, Дух Святый прииде в мир (о Сыне), от Отца исходяй, в Сыне почиваяй (о Святом Духе). Как видно, в этих описаниях свойств акцентируется не только отделенность, но и связь Ипостасей друг с другом. Две из приведенных конструкций, выражающие свойства Отца и Святого Духа, синонимичны грамматически: они содержат действительные причастия настоящего времени (содеявый, исходяй, почиваяй), благодаря которым фраза воспринимается как смысловое и структурное единство.

К песнопениям праздника, выражающим основной смысл Пятидесятницы и тайну Пресвятой Троицы, относятся также два канона Пятидесятницы:

– канон седьмого гласа, атрибутируемый преп. Косме Маюмскому,

– канон четвертого гласа, атрибутируемый преп. Иоанну Дамаскину.

Канон, принадлежащий преп. Косме Маюмскому, представляет собой текст, более простой по содержанию и по языку, чем канон преп. Иоанна Дамаскина: преп. Косма, который был сводным братом преп. Иоанна, вместе с ним был автором канонов на многие церковные праздники, при этом его гимнография не столь насыщена богословскими тонкостями, как у Дамаскина. Это видно и на примере канонов Пятидесятницы, где Троичное богословие наиболее подробно представлено в каноне, автором которого считается преп. Иоанн Дамаскин.

От песни к песне в каноне Дамаскина повторяется мотив непостижимости тайны Пресвятой Троицы – человеческому уму недоступно Единство и одновременно Троичность Божества, однако верой постигается и эта антиномия. Синонимы и синонимичные конструкции, которые употребляются в каноне (и сохраняются в церковнославянском его варианте), призваны выразить и, по возможности, объяснить Троичный догмат, в своей основе сводящийся к формуле «Единица в Троице».

Условно основные образы и мотивы канона сводятся к следующим (в скобках первая цифра обозначает номер песни, вторая – номер тропаря):

1. Мотив мудрости, обретения мудрости от Пресвятой Троицы:

Непостижима есть Богоначальнейшая: ветия бо изъяви безкнижныя рыбари, премудрыя заушающия словом, и от глубокия нощи изымающия люди безчисленны блистанием Духа (3, 1).

Якоже благоволи самовластно, необладанный исходит Дух от Отца, умудряя в языцех Апостолы, печатлея живоносное слово, Отчесильное, Сообразное, егоже Спас рече (5, 1) [1, с.539, 541].

Синонимы, описывающие Троичный догмат, по-разному указывают на одно и то же свойство – непостижимость, при этом говорится, что немудрые, неученые, безкнижные ученики Христовы – апостолы – были наставлены в вере в Пресвятую Троицу и стали мудрыми. Таким образом, синонимы здесь соседствуют с антиномией (неученые рыбаки оказываются мудрыми) – одним из основных средств византийской и – затем – славянской гимнографии (как переводной, так и оригинальной).

2. Образ света, огня

Бяше исходен от Нерожденна Света Всесильный сияющий Свет, Егоже Сыном Отеческия власти ныне являет срасленное озарение огненный глас в Сионе языком (3, 2).

Да исполнятся вси Богоначальнейшим елицы служителие Трисветлаго Существа: паче естества бо совершает яко Благодетель и огнесветит Христос во спасение, всю дая благодать Духа (4, 3).

Божественное учение возгреме видяй видения божественный Иоиль Богоначальнейшаго имже «излию, – рекшу якоже Слову, – Духа Моего свозопиющим: Естество тривещанное Светлое, благословен еси» (7, 2) [1, с.539, 541, 545].

Событие Пятидесятницы в праздничном богослужении довольно часто описывается при помощи световых образов и метафор: огонь, лучи, сияние, свечение, озарение, свет. В этом с плане богослужебные тексты Пятидесятницы схожи с текстами Преображения и Вознесения. Подобная метафорика обусловлена прецедентным (первичным) текстом, то есть Священным Писанием Нового Завета, а именно – рассказом о сошествии Святого Духа на апостолов: «И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого…» (Деян. 2:3-4).

В приведенных фрагментах канона «светоносная» лексика представляет собой также ряды синонимов, иногда принимающих вид тавтологичных сочетаний: от Нерожденна Света Всесильный сияющий Свет. Помимо явного повторения (от Света Свет), для выражения особых свойств Троичных Ипостасей здесь употребляется сочетание сияющий Свет, в котором эпитет сияющий усиливает значение слова свет. При этом двойное повторение слова Свет выражает и сходство, и различие Ипостасей, превращая повторяющиеся слова в контекстуальные синонимы: в первом случае Свет Нерожденный – это Бог-Отец, во втором случае Свет Всесильный сияющий – Святой Дух. В некоторых словосочетаниях соединяются звук и свет – огненный глас – что, с одной стороны, соответствует новозаветному тексту, с другой – дополняет, толкует этот текст.

В других фрагментах при помощи световых образов делается попытка описать и Вторую Ипостась Пресвятой Троицы, и Саму Троицу как Единство Ипостасей: огнесветит Христос во спасение; Трисветлое Существо; Естество тривещанное Светлое. Таким образом, тайна Пресвятой Троицы выражается через метафору света, причем утроенного: все Ипостаси – это Свет и при этом каждая из них имеет свои, особенные свойства, энергии, действия (нерожденность, спасение, сила).

3. Разделение и соединение Ипостасей.

Этот мотив пронизывает все богослужебные тексты Пятидесятницы, однако в каноне преп. Иоанна Дамаскина – не только поэта, но и богослова-систематизатора – наиболее отчетливо видно, что текст богослужебный призван выполнять как экзегетическую, так и догматическую функцию – как толковать текст Священного Писания, так и выражать догматические смыслы. Различие с богословскими текстами здесь заключается именно в языке: богослужебный текст – это текст поэтический, гимнографический, поэтому в нем возможно несколько раз повторять одну и ту же мысль, варьируя средства выражения этой мысли, причем эти средства будут не логическими, а поэтическими – тропами (метафорами, эпитетами, контекстуальными синонимами).

В некоторых фрагментах рассматриваемого канона особенно прослеживается тенденция разобрать сложный догматический момент – соединения и различения Троичных Ипостасей:

Преклоняют вся Утешителю колена, Сыну же Отчу, Отцу срасленному: в Лицех бо видеша трегубых Существо истинное, неприкосновенное, безлетное, единое: возсия бо свет благодать Духа (4, 2).

Истинный нам правый во утробах вечно приимши Дух да обновиши, отчеисходный и всесовокупленный, вещества ненавистнаго палительный скверн, кала же смыслов чистительный, Вседержителю (6, 1).

Троичную убо раздели зря благодать, яко да явит три Ипостаси почитати в простоте власти; но во единем ныне дни господском Сын, Отец и Дух благословен (7, 3).

Пояху Пророк духонасыщенная уста Твое телесное, о Царю, пришествие, и Дух, от недр Отчих произшедший, несозданный, зданнодетелен, сопрестолен Тебе, единаго вочеловечения верным Честь (8, 3) [1, с.541, 543, 545, 547].

В этих фрагментах содержится указание как на единство Троичных Ипостасей, так и на их разделение, отличие:

– единство Ипостасей: Сыну же Отчу, Отцу срасленному: в Лицех бо видеша трегубых Существо истинное, неприкосновенное, безлетное, единое; Дух всесовокупленный; три Ипостаси почитати в простоте власти, но во единем ныне дни господском Сын, Отец и Дух благословен; Дух сопрестолен Тебе [т.е. Христу]. В приведенных фразах единство Пресвятой Троицы выражается в основном через определения – эпитеты: срасленный (об отношении Ипостасей Сына и Отца), (Существо) истинное, неприкосновенное, безлетное, единое; всесовокупленный; сопрестольный. При схожести значений некоторых из представленных лексем (единое, всесовокупленный, сопрестольный – значение совместности, единства) коннотации, т.е. оттенки значений оказываются различными: единство осмысливается как единство власти (сопрестольный), общность тайны, недоступной логическому пониманию (неприкосновенное).

– разделение Ипостасей: Дух отчеисходный; Троичную убо раздели зря благодать; Твое телесное, о Царю, пришествие, и Дух, от недр Отчих произшедший, несозданный, зданнодетелен. Здесь, так же, как и при выражении единства Ипостасей, основным синтаксическим средством выражения необходимого смысла служат определения: отчеисходный, Дух, от недр Отчих произшедший, несозданный, зданнодетелен.

В языковом отношении интересен также краткий текст ексапостилария праздника:

Всесвятый Душе, исходяй из Отца и Сыном пришедый к безкнижным учеником, Тебе Бога познавших спаси и помилуй всех [1, с.548].

В кратком тексте ексапостилария при помощи синонимичных конструкций выражаются отношения внутри Пресвятой Троицы, точнее – дается попытка вербализовать ту часть догмата, где говорится не о Единосущии, а о Троичности Лиц: Дух исходит от Отца и приходит через Сына – Всесвятый Душе, исходяй из Отца и Сыном пришедый. В данном случае в качестве синонимов, как было сказано, выступают конструкции: причастие (исходяй, пришедый) в сочетании с зависимыми от него словами (исходяй из Отца и Сыном пришедый). Синонимичность этих конструкций разного вида: грамматически здесь употребляется одна и та же часть речи (причастие) с одинаковыми признаками (действительный залог, прошедшее время); синтаксически конструкции также одинаковы (при причастиях находятся дополнения со значением источника действия – из Отца, Сыном). При такой внешней синонимии по смыслу приведенные слова не совпадают: скорее напротив, в них выражается важный догматический момент – вопрос об исхождении Святого Духа. Прецедентный текст здесь – Евангелие от Иоанна, в котором содержится обетование Христа о пришествии Святого Духа:  «Когда же приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне» (Ин.15:26); «…ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам…. Когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину» (Ин.16:7, 13). В первом из приведенных евангельских фрагментов эксплицитно говорится об исхождении Святого Духа от Отца и о том, что придет Святой Дух через Сына (но не «от Сына»). Тот же смысл заключает в себе приведенный текст ексапостилария, причем этот смысл выражается через грамматически синонимичные конструкции: исходяй из Отца и Сыном пришедый.

Даже такая обзорная попытка анализа гимнографии Пятидесятницы показывает, что метафорический язык является средством для выражения особых смыслов, которые иногда недоступны логическому выражению и пониманию. В данном случае такой смысл – тайна Пресвятой Троицы, соединение и одновременное разделение Ипостасей. Одним из поэтических средств становится такое лингвистическое явление как синонимия, причем в гимнографии синонимами могут становиться как далекие друг от друга по смыслу слова, так и одинаковые слова (как, например, Свет и Свет – Бог-Отец и Святой Дух), превращаясь в контекстуальные синонимы.

 

1. Богослужения Триоди Цветной. – М.: ПСТГУ, 2009. – 832 с.
2. Лотман Ю.М. Лекции по структуральной поэтике // Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. – М.: «Гнозис», 1994. – С. 11 – 257.
3. Никифорова А.Ю. Поэтический строй византийской гимнографии и Священное Писание // Раннехристианская и византийская экзегетика. – М.: ИМЛИ РАН, 2008. – 245 с. С. 212 – 243.

 

Данная статья опубликована в Богословско-историческом сборнике Калужской духовной семинарии («Юбилейный выпуск-2016″).