«Монашеские обеты и их значение для формирования духовно здоровой личности»

Игумения Анастасия (Мордмиллович), настоятельница Спасо-Преображенского Воротынского монастыря выступила с докладом на конференции «Древние монашеские традиции и современность» в Свято-Никольском Черноостровском женском монастыре города Малоярославец.

Форум проходил в рамках XX Богородично-Рождественских образовательных чтений Калужской митрополии «Утраты и приобретения: взгляд в будущее» (региональный этап ХХVI Международных Рождественских образовательных чтений в Москве). Выступавшие на нем докладчики говорили о тех острых проблемах, что волновали монахов минувших веков и остаются столь же актуальными для современного монашества в целом и российского монашества в частности, как монашества молодого, только недавно начавшего приобретать духовную силу и духовный авторитет после чудовищных репрессий, обескровивших его в годы советской власти.

В процессе установления института монашества, начиная с IV века, монашеские обеты обретают свой статус. Впервые в монашеских правилах свт. Василия Великого говорится о монашеском обете, закрепляющем готовность имеющего принять монашество к отречению от мира. У прп. Ефрема Сирина особая значимость монашеских добродетелей-обетов раскрывается так «Несребролюбивый монах – вернейший вестник Царствия Небесного, а тот, кто недугует сребролюбием, зле погибает. Украшение монаха юноши – целомудрие, приобретшее не имеющее пределов девство. Достояние монаха – послушание, приобретший его будет услышан Господом».
В святоотеческой традиции – отречение от мира – это смысл, суть, отправная точка монашеской жизни. Оно находит свое основание в Евангелии: «Ищите прежде Царствия Божия и правды его» (Лк.12,31), «Аще кто хощет по Мне ити, да отвежется себе и возмет крест свой и по Мне грядет» (Мф 16, 24). Символом отречения становится получение нового имени, как бы «второе крещение», которое требует иного подхода к обновленной в постриге жизни.
Старец Софроний Сахаров говорит о 3-х отречениях, как формулируются они в святоотеческой традиции: по прп. Пафнутию – 1-е отречение богатства и стяжаний мира сего, 2-е – оставление прежних нравов как телесных, так и душевных, 3-е – когда мы отвлекаем ум от всего видимого и временного и погружаемся духом в созерцание невидимого и вечного. Прп. Иоаннн Лествичник пишет: «Первое есть отречение от всех вещей, и человеков и родителей. Второе есть отречение своей воли. И третье – отвержение тщеславия, которое следует за послушанием»… Старец Софроний отмечает удивительное единство духа и традиции при всем наружном различии формулировок. Святые отцы единодушны в глубоком понимании необходимости отречения не только от внешних вещей, но главным образом, от внутренних пристрастий, даже и от помыслов: «Отречение не только от отдельных живых существ, но и от помыслов показывает совершеннейшее любомудрие монахов, осуществляющееся в знании единотворных заповедей», пишет святой Дионисий Ареопагит. А Авва Дорофей учит: «Как мы оставили великое, так оставим и малое, мы оставили мир, оставим и пристрастия к нему», что согласуется с Евангелием: «Кая бо польза человеку, аще весь мир приобрящет, душу же свою отщетит…приити бо имать Сын Человеческий во славе Отца своего со ангелы своими, и тогда воздаст комуждо по деянием его» (Мф. 16, 26-27)

Но отречение от мира не имеет отрицательного содержания – отвергая мир, монах открывает себя для восприятия Бога.
Монашеские обеты, по мысли святых отцов – суть добродетели, которыми восстановляется «падший Адам». Свт Симеон Фессалоникский проводит параллель между Адамом и монахом: один из них «наг», а другой «нестяжателен», «тот собеседник с Богом и созерцатель блага, и сие непрестанное дело монаха – беседа с Богом, «Делати и хранити – деяние было дано (Адаму) от начала. Это занятие свойственно и монахам: исполнять Божие и хранить Божие и помышлять о Боге и носить в себе Бога и быть неразлучным с Богом». В какой-то степени монах оказывается выше Адама, поскольку он возделывает не только данный Богом рай, но вмещает в себе самого Бога.

Далее свт. Симеон пишет о кардинальных различиях между павшим Адамом и монахом. Грехопадение Адама – это прямая антитеза монашескому постригу. Он пишет о бедности и скорбях, как преодолении удовольствия; целомудрии как антиподе отвержения чистоты Адамом; послушании – как об антиподе непослушания и омрачения:

«Удовольствие и страстная любовь к славе – причина первого падения; сему противоположен постриг (схима), провозглашающий труды и скорби, смиренномудрие и уничижение с бедностью.

Чистоты и девства уничтожение – падение Адама; корень и начало схимы –девство, чистота и обещание целомудрия.

Архимандрит Софроний Сахаров говорит, что после грехопадения Адема и изгнания его из Рая, Адам стал искать себе «подпорки», и вместо целомудрия нашел «опору» в жене, вместо нестяжания – имение, дом, вместо послушания – самонадеянность, «я сам». Эти «подпорки» уничтожаются исполнением монашеских обетов: целомудрия, нестяжания и послушания. Таким образом монах может уподобиться «новому Адаму», прийти к цели монашеское жизни – обожению.
В чине пострига обеты располагаются в такой последовательности: 1. Девство, 2. Послушание, 3. Нестяжание
Девство
Как пишет старец Софроний, девство – это тот образ жизни, который указал нам Сам Господь Иисус Христос. Призывая Своих учеников к совершенству, отречению от всевозможных благ мира, Господь Иисус Христос указал, главным образом, на путь девства: «…есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19, 10-12).

Целомудрие, как показывает и само слово, понимается как целостность ума. Оно достижимо и для потерявших девство. Старец Софроний говорит, что подлинное девство Святыми отцами определяется как состояние вышеестественное. В своей совершенной форме оно определяется, как непрерывное пребывание в Божественной любви, как осуществление заповеди Христа – любить Бога «всем сердцем, всем умом, всею душею, всею крепостию». При таком подходе всякое отступление ума и сердца от любви Божией рассматривается как духовное «прелюбодеяние». Св. Григорий Нисский в слове «О Девстве» говорит так: «Подвиг девства есть некое искусство и сила Божественной жизни, научающая живущих во плоти уподобляться бесплотному естеству». Исполнение этого обета вырабатывает аскетическую культуру. Как пишет старец Софроний, самым существенным в этом «искусстве» является хранение ума. «Важнейшее правило в этом подвиге – не отдать ума. Без этого никакие телесные подвиги не достигаю искомой цели, тогда как аскетически воспитанный ум может сохранить не только свою чистоту и свободу, но и покой тела и даже в таких условиях, при которых другим это дело покажется невозможным.

Послушание

Исполнение этого обета направлено на «излечение» преслушания Адама, и находит свое подтверждение в жизни Иисуса Христа, Который был послушен «даже до смерти, смерти же крестной».

Учение о послушании стало ключевым в монашеской традиции.

По монашеским правилам свт. Василия Великого монах должен проявлять послушание Богу, игумену и друг другу.

У прп. Феодора Студита содержится учение о послушании как о правиле монашеской общежительной жизни: монах – это тот, кто, «отлагая всякое непослушание и пленяя всякий помысел в послушание Христово, живет по общему закону братства и имеет всегда самоукорение».

Святоотеческие творения изобилуют примерами совершенного послушания. Послушание монаха старцу – такое же, как абсолютное послушание ветхозаветных праведников Богу. Жертвоприношение Исаака повторяется в сюжете одной из апофтегм:

«Пришел некогда некто из Фивейцев к авве Сысою с желанием стать монахом. И спросил его старец, имеет ли он кого-нибудь в мире. Он же ответил: Имею одного сына. И говорит ему старец: Пойди, брось его в реку и тогда станешь монахом. А когда он отправился бросить его, послал старец брата помешать ему. Говорит брат: Остановись, что творишь? Он же сказал: Старец сказал мне бросить его. Говорит брат: Но снова сказал, не бросай его. И оставив его, пришел к старцу, и стал послушником-монахом за свое послушание».
Прп. Иоанн Лествичник пишет: «послушник, продающий себя в добровольное рабство, взамен получает ИСТИННУЮ СВОБОДУ». Очень важно, чтобы в монахе созрела потребность в искании воли Божией, тогда отсечение своей воли становится радостным, свободным и безболезненным. Только тогда послушание духовно плодотворно.
Вновь процитируем старца Софрония: «С доверием, с готовностью, с любовью, с радостью отдавая свою волю и всякий суд над собой духовному отцу, послушник тем самым совлекается тяжелого груза земной заботы и познает то, чему невозможно определить цену – ЧИСТОТУ УМА В БОГЕ.» Опять мы видим, что, исполняя этот обет, монахи попирают адамово преслушание, подражая «новому Адаму» – Христу.
3. Нестяжание.
Нестяжание – одна из главных, исключительно монашеских, добродетелей, синоним бегства и удаления из мира. Но чем дальше монах бежит от мира, тем большую он получает силу над миром – не земную, а духовную.

Как пишет старец Софроний, любовь к стяжаниям изгоняет любовь к Богу и человеку. Люди не видят этого, и не хотят понять, что из неправды этих устремлений, владеющих умами и сердцами людей, истекают бесчисленные страдания всего мира. Св. Лествичник говорит: «Сребролюбие есть и называется «корень всех зол»; и действительно оно таково, ибо порождает хищения, зависть, разлучения,… вражды, ненависть, убийства, войны». Чтобы вырваться из этого плена низменных страстей, необходимо отречение от самих желаний вещей. Но благодаря этому отречению монах, по слову Лествичника, становится «владыка над миром… сын беспристрастия, все, что он имеет, он считает за ничто».

Нестяжание – понимается святыми отцами как величайшее сокровище и духовное господство над миром. Монах, живущий в нестяжании, владеет всем миром. У прп. Феодора Студита, находим определение монаха как «владеющего миром через нестяжание». По словам аввы Иперихия: «Сокровище монаха – добровольное нестяжание. Сокровиществуй, брат, сокровище на небе, ибо бесконечны века упокоения».

Необходимо напомнить и о необратимости монашеских обетов: они даются Богу, и никто не может самовольно снять их с себя. С древнейших времен существовал ряд законов и правил, определяющих это.

«На каждого, принятого в братство и потом нарушающего произнесенный обет надобно смотреть как на согрешившего Богу, пред Которым и Которому он произнес исповедание согласия своего. Если же, сказано, согрешит кто Богу, кто помолится о нем? (1 Цар. 2, 25) Посвятивший себя Богу и потом бежавший к другому роду жизни стал святотатцем, потому что сам себя похитил и присвоил себе Божие приношение.» свт. Василий Великий

Однако святитель не отвергал их, иначе бы это действие было противно словам евангельским о погибшей драхме или о пропавшей овце. Напротив, он всячески заповедовал взыскивать отпадших и стараться возвращать их к прежней чистой жизни. И только от тех, кто после долгих увещаний все же оставался неисцельным, святитель заповедовал отстраняться и все передавать в руки Божии на Его суд и милость.

Св. Ефрем Сириянин:

«Отречение не на один день бывает, но простирается даже до смерти».

Прп. Кассиан:

«Где ты дал обет пред Богом и Ангелами Его, там должен пребывать даже до конца».

Номоканон при большом Требнике

Правило 77: Монах или монахиня аще придут во общение брака, сиречь, аще оженятся, не судится то брак, но блуд: или наипаче рещи прелюбодейство. Сего ради донележе не распустятся, в церковь да не входят, но да отлучатся по 6-му правилу Великого Василия. Аще ли случится им умрети без покаяния, да не погребают их, ниже да творят им помин: ибо чужди суть христиан.

Правило 25. «Отложившаго святый образ (монашеский) и неисправляющагося не следует принимать под кров или приветливо встречать его (говорить ему: «Радуйся»).

«Монах, изменивший своим обетам, вменяется в самоубийцу и даже лишается христианского погребения». Арх. Иоанн Коестьянкин

Из всего вышесказанного видно, что монашеские обеты суть средства к достижению цели монашеской жизни – обожению, т.е. жизни в подражании «Новому Адаму» – Иисусу Христу.

Источник публикации